Любовь Рябикина - У каждого свой путь

В квартиру Марины с расположенного внизу поста позвонил старший лейтенант Демин. Рассказал, что узнали наблюдающие за троицей. Заговорил о прослушке на линии. Игорь Оленин послушал мгновение то, что сказали, а затем, молча, передал трубку Степановой. Она услышала бодрый голос милиционера:

— Марина Ивановна, чисто. Наши проверили, был жучок, вы оказались правы. Выяснить, кто следит, не удалось. Линию будем проверять ежедневно.

— И на том спасибо.

Она позвонила Бредину. Сообщила о «жучке» и своих дальнейших планах:

— На завтра намечено мое выступление на общем совещании. Собираюсь провести в Думе закон о запрещении воинствующего ваххабизма в Москве. А так же подниму вопрос о сектах, действующих на территории России, о Краснодарском и Ставропольском краях. В последнюю неделю пришло несколько телеграмм. Сведения самые не утешительные: чеченцы нападают на станицы, убивают людей, уводят с собой, превращая в рабов. Все началось после того, как Коршун подписал Хасавюртский мир. Вот чем все обернулось…

Генерал помолчал, обдумывая:

— Понял. Закон такой давно нужен, да ведь снова полгода тянуть будут, а молодежь сейчас в сети затягивают. То, что ты собираешься в Думу протолкнуть крайне важно, но опасно. Может не стоит так рисковать?

Марина вздохнула:

— А что делать? Ждать, когда теракты начнутся? Казаки в станицах стонут. Ополчение, как в старину, собирают, чтоб семьи защитить.

Бредин хмыкнул в трубку:

— Тогда не возражаю. Звони если что…

До совещания депутатов Государственной Думы оставались сутки. В деревне с напряженным вниманием следили за каждым появлением Марины на экране. Односельчане последнюю неделю часто останавливали Ивана Николаевича на улице и спрашивали:

— Николаич, какие вопросы Марина Ивановна поднимать собирается? Не в курсе? О пенсиях не думает говорить?

Ушаков удивленно слушал, как Маринку называют по имени-отчеству и пожимал плечами:

— Не знаю, мужики! Она ведь нам свои доклады не присылает.

Деревенские кивали головами:

— Да мы понимаем. Москва далеко, а ты здесь… Послушаем и поглядим сами. Ты ей поклон в письме передавай от всей деревни. Крепко она вцепилась в депутатов, как бы они гадость ей не сделали, так ты скажи, мы всем миром поднимемся! Все соседние деревни, весь район подключим. Сообщи, что пенсии выдавать через месяц начали, а не через полгода…

Иван Николаевич отмахивался:

— Да знает она все! Уехала и месяца еще не прошло…

Ватенев тряс его за плечо:

— Все равно пиши!

Двадцать второго сентября пронзительный женский крик со стороны дамбы всполошил всю деревню. Мешкова, который оставался один в доме Ушаковых, словно в грудь ударили. Иван Николаевич только запряг Серого, чтоб объехать территорию лесничества, как сержант выскочил из дома с автоматом в руках и ни слова не говоря, вскочил на коня. Пришпорил лошадь, направляясь в сторону дамбы. У лесника в груди все помертвело. Он кинулся к соседу через дорогу. Николай Морозов не стал ни о чем расспрашивать. Мигом завел трактор и поехал следом за несшимся во весь опор спецназовцем, пригнувшемся к гриве.

Мешков оказался прав. Оба спецназовца лежали на насыпи. Валентин Шостак был мертв, Сергей Санин еще жив. Старая деревенская женщина перевязывала парня оборванным подолом юбки и в голос рыдала. Ее перевернутая корзинка с рассыпанным по серому песку багровым шиповником валялась рядышком. Весь песок на насыпи был буквально перепахан множеством ног. Чувствовалось, что здесь произошла яростная стычка.

Иван спрыгнул с коня и бегом кинулся к женщине. Он с одного беглого взгляда определил, что стреляли не далее, как минут пятнадцать назад и то самое большее. Вначале с ребятами пытались справиться без выстрелов, но не удалось. Шостак был убит четырьмя выстрелами в грудь. Санину три пули попали в живот. На песке отпечатались следы протекторов. По взрытому задними колесами песку, сержант определил, что машина рванула по насыпи к реке. Из деревни бежали мужики, молодые парни и женщины. Подъехал «Беларусь», из которого выпрыгнул Иван Николаевич Ушаков. Дед сразу все понял:

— Сашку с Юлькой выкрали. Все же не уберег я внуков…

Привалился бессильно к колесу, обхватив голову руками. Застонал, покачиваясь из стороны в сторону. Собралась толпа. Люди полукругом стояли поодаль и молчали. Местный фельдшер еще раз перевязала раненого парня, сделала несколько уколов и быстрехонько вызвала по мобильному телефону Ивана «скорую» и милицию. Обернувшись, тихо сказала: