Любовь Рябикина - У каждого свой путь

— Уходите! Вы ничего не видели. Понял, Саша?

Мальчишка шагнул к нему. Глядя черными блестящими глазами, утверждающе произнес:

— Ты дядя Коля Горев, да?

Николай ничего не сказал. Странно было слышать эти слова «дядя Коля». Так его никто и никогда не называл. Отчаяние охватило душу. Сердце вдруг сжало со страшной силой и перед глазами все почернело. Очнулся на песке. Девочка с серыми глазами по взрослому держала его голову на коленях, поглаживая маленькими мягкими ладошками по вискам, а мальчик сидел рядом и мрачно смотрел перед собой. Заметив, что он открыл глаза, Саша сказал:

— Нам в школу надо. Лодка в кустах привязана. Спасибо. Мы пошли…

Схватив сестренку за руку, потянул за собой. Юлька, по-детски поцеловала Горева в щеку и улыбнулась:

— Я тебя не забуду.

По взгляду, который Саша кинул на сестренку, Николай понял — она просто не знала, кто он такой. И брат не хотел ей говорить, чтоб не пугать. Ахмад сел на пробивавшейся траве, глядя вслед уходящим детям. Щека все еще чувствовала прикосновение двух нежных детских губ. Забросил трупы в иномарку, закидав кровь на дороге грязью и сел за руль. Дождался, когда дети скроются за поворотом, спускаясь с дамбы к реке. Нажал на газ. На огромной скорости пронесся по насыпи. Перед самым обрывом выскочил из машины, прокатившись по весенней грязи в своем шикарном костюме, ободрав лицо и руки.

Иномарка сделала в воздухе огромную дугу. На секунду зависла и вонзилась носом в бурлящую поверхность. Какое-то время держалась на плаву, а затем ушла под темную весеннюю воду на средине реки. Николай не хотел, чтобы в деревню нагрянули журналисты и следователи. Он не желал, чтобы его родных беспокоили, поэтому и поступил так. Дети ничего не видели, находясь за кустами, но они расслышали громкий всплеск. Бросились к реке и ничего не увидели, кроме огромных расходящихся кругов…

Горев с трудом встал на ноги, держась за вывихнутую левую руку. Подойдя к молодому дубку, оперся на него выбитой костью и резко ударил плечом, ставя сустав на место. С трудом сдержал рвущийся из груди крик. Когда боль немного утихла, поглядел на то, что осталось от старого моста. Медленно побрел назад. По дороге спустился с насыпи и постарался привести себя в порядок, умывшись в широкой и прозрачной луже, слегка почистился. Забрал чемодан, так и лежавший на обочине, поглядел на далекие крайние дома и направился в обход деревни. Горев шел к старому родительскому дому. Он чувствовал себя страшно усталым…

После четырех часов дня Алексей Гаврилович Горев решил проведать старый дом. Что-то тянуло его туда именно сегодня. Он не сказал жене ни слова. Витек и Татьяна находились на работе, которой с наступившей весной прибавилось раз в пять. Алексей Гаврилович понимал, что больше уже не помощник сыну. Мария Александровна почти не вставала с постели. Лишь в самые теплые дни, с помощью мужа, выбиралась на скамеечку перед окнами и сидела там, держа сморщенные ладошки на палке. Грелась на солнышке, щуря подслеповатые глаза. Силы у обоих стариков уходили, глаза стали хуже видеть и вся их помощь теперь заключалась в охране дома. Но Витек и не требовал от родителей большего. Марлен и Сашка подросли и теперь целыми днями пропадали либо в школе, либо рыбачили на разлившейся реке с лодки.

Алексей Гаврилович брел по пустынной улице, изредка отвечая на приветствия прибиравших огороды мужиков и баб. Люди убирали мусор с грядок, разводя дымные костры. Со всех сторон тянуло горьковатым дымком. Кто-то уже начал копать огороды. Он опирался на крепкую дубовую палку при каждом шаге. Солнце начало клониться к горизонту, но все равно было очень тепло. Старик чувствовал, как спину припекают горячие лучи и радовался весне.

Зашел в дом, отперев немного поржавевший замок. Сразу подумал, что в следующий раз надо захватить с собой машинного масла и смазать его. Потер пальцами ржавчину. Постоял посреди пустой горницы, глядя на заколоченные снаружи окна и чувствуя, как холод пробирается к телу. На потолке явственно проступали темные пятна от воды. Сквозь щели в досках проникали солнечные лучи и узкие желтые полосы лежали на пыльном полу.

Алексей Гаврилович знобко передернул плечами. Зашел за перегородку и тронул ее сморщенной высохшей ладонью. Вспомнил, что здесь стояла когда-то двуспальная кровать и на ней Маруся родила первенца… Николая принимала его прабабка. На душе стало тяжело. Он вспомнил старшего сына и заторопился уйти. Постукивая палкой, вышел на крыльцо. Запер дом, спрятав ключ над дверью. Встал, опираясь ладошкой на подгнившие перила и прищуря глаза от яркого света. Огляделся. Солнечные лучи вновь согревали его лицо и тело. Старик заметил приоткрытую дверь в дровяник и проворчал: