Любовь Рябикина - У каждого свой путь

Наклонилась к крану и напилась воды. Затем ополоснула лицо. Смотрела в зеркало, как светлые струйки катятся по щекам, а видела перед собой деревянную раму не большого окна, покрашенную белой краской. Белую строченную занавеску и струи дождя, катящиеся по стеклу. Она ясно расслышала чей-то смутно знакомый женский голос:

— Маринка, хватит в окно смотреть, иди уроки учить…

В голове закружилось. Держась за стену, она доковыляла до широкого окна и выглянула: внизу раскинулся небольшой парк. Трава оставалась зеленой, но на ней уже лежали золотые медальки опавших листьев с берез и лип. На скамейке сидели два парня. У одного рядом лежали костыли, а у второго торчала перевязанная культя. Она вгляделась: в парке таких ребят было много. Марина подумала: “Откуда они прибыли? Разве где-то война?”. Схватилась за виски, сдавливая вдруг заболевшую голову…

На плечо легла рука. Что-то внутри сработало и дало команду “Чужой!”. Последовал резкий разворот. Чужая рука четко зафиксировалась в ее ладони. Человек с испуганным криком полетел на пол, а она мгновенно отскочила в сторону и приготовилась к отпору. Только после приема взглянула на того, кто ее напугал. Это был тот самый военный, что называл ее Мариной. Халат упал и она видела перед собой полковничьи погоны. Откуда она это знает, Степанова не могла бы сказать, но автоматически вытянулась.

У распахнутой двери, привалившись спиной к косяку, застыл еще один смуглый мужчина в белом халате, очках в черной толстой оправе и стетоскопом на груди. Он был полноват. Из-под белоснежной высокой шапки торчали черные космы вьющихся волос. Халат, застегнутый не до самого верха, открывал взору военную рубашку и галстук. Маринка подумала: “Почему вокруг одни военные? Я что, тоже военная?”. Брошенный ею на пол офицер начал вставать, охая и поглаживая ушибленные локти. Нашел на полу выпавшие из кармана очки, осмотрел и снова положил в нагрудный карман рубашки. Он смеялся:

— Она помнит!

Доктор наблюдал за Мариной сквозь толстые линзы. Обернулся и охладил его радость словами:

— Это не память, а инстинкт! Руки и ноги у нее живут своей жизнью. Взгляните в лицо — это автомат! Она сейчас и сама не знает, как это у нее получилось. Робот, если хотите.

Горчаков перестал смеяться. Внимательно взглянул на женщину и спросил:

— Как-то исправить можно?

— Медицина мало занималась такой проблемой, как потеря памяти. Случается такое нечасто и обычно память восстанавливается сама…

Маринка не слышала их. Она снова отошла к окну. По аллее шла женщина с ребенком. У малыша были темные волосы. В голове словно что-то взорвалось. Перед глазами, будто кадры из хроники, пронеслась пара видений: смуглый кудрявый мальчик, завернутый в расстриженную рубаху от нижнего мужского белья. Он же сидит в цинковом тазу с водой, шлепает ладошками и смеется. Она обернулась и громко спросила:

— У меня есть сын?

Доктор замер и пулей кинулся к окну. Увидел женщину с ребенком. Обернулся. Быстро спросил Марину:

— Почему ты так думаешь?

— Черные волосы, смуглое лицо, блестящие глаза. Я вижу это тут…

Она ткнула пальцем себе в забинтованный лоб. Доктор схватил офицера за руку и поволок за собой из палаты. Закрыв дверь сказал:

— Леонид Григорьевич, это выход! Вы поняли? Надо привезти ее родных. Срочно! Уверен — память вернется, когда она их увидит.

— Если показать фотографии?

— Может не сработать и наделаем только хуже. Она сейчас в таком состоянии, что может решить — мы ее принуждаем верить. Откровенно говоря, после того, как я видел ваше падение, мне боязно находиться рядом с этой женщиной. Это мина замедленного действия! Кто знает, что сработает у нее внутри через час или через два?

— Но ее родители до сих пор не в курсе, где она работает!

Врач вздохнул:

— Придется сообщить. Иногда память не восстанавливается годами. А у нее явно имеется шанс! Так не лишайте женщину памяти…

Дверь распахнулась. Маринка стояла на пороге, завернутая в простыню. Глядя на мужчин злыми глазами, громко спросила:

— Где мой сын? Куда вы его дели? Я хочу его видеть! Вы не имеете права лишать меня моего ребенка…

Горчаков взялся руками за ее плечи и почти силой заставил вернуться в палату, так как из других палат начали выглядывать больные:

— Тише, Марина! Твой сын жив и здоров. Ты заболела. Он в очень хорошем месте живет. Ты помнишь своих родителей?

Она удивленно заморгала:

— У меня есть родители? Как их зовут?