ДОЗОРНЫЙ

— Ваше имя? — механически спросила Анджела.

В очереди за спиной дебелой дамы она приметила заросшую физиономию бродяги, которого видела у входа. К удивлению Анджелы, он держал в руках ее книгу. Губы дебелой дамы беззвучно зашевелились.

— Простите? — переспросила Анджела. — Я не вполне…

Дама повторила свое имя, Анджела начала подписывать книгу и вдруг остановилась. Откуда, черт возьми, ей знакомо его лицо? Физиономия обветренная, одежда в грязи, однако были времена, она в этом уверена, когда бродяга кое–что из себя представлял.

Дама отошла, бродяга вручил Анджеле свой экземпляр. Он улыбался, от него несло пивом и улицей, и было в его улыбке что–то и задушевное, и выжидательное одновременно.

Я что, должна его знать?

— Ваше имя? — наконец спросила она.

— А вы не помните? — негромко произнес бродяга. — Анджела, я разочарован! Я же Джо, Джо Миан.

Бездумно, еще не ощутив ужаса, она начала раскрывать книгу на титульном листе. Но оказалось, что пальцы не слушаются Анджелу. Их словно сковало морозом. Как и все ее тело.

Это она — Анджела — приказала Доун взять с собой рядового сотрудника Службы и устранить Темпла. Слишком велики были шансы, что Миан рассказал офицеру СВС правду об операции «Дозорный».

А потом Доун и ее помощника нашли мертвыми. Темпла она отыскала достаточно быстро, а вот Миан…

Джозеф Миан мертв и закопан в землю. Анджела и верила, и не верила в это. После ухода из Службы она осталась без плотной охраны, в течение стольких лет окружавшей ее. И уже не было никого, к кому бы она могла прийти и сказать: «Этот человек, возможно, жив. И если он жив, то попытается убить меня…»

Недели складывались в месяцы, месяцы — в год, однако никаких признаков Миана не было, и наконец она стала успокаиваться, повторяя себе, что Дозорный и вправду мертв…

Дэйв Холланд, почувствовав: что–то не так, что–то страшно неправильное присутствует в этом мгновении, взглянул на стол. Увидев, что заросший мужчина не отпускает взгляда его подопечной, Дэйв прищурился. Какого дьявола тут происходит?

Анджела Фенвик, с опозданием понял он, в ужасе. Парализована страхом, точно замершая перед коброй пичуга. Она не способна даже пошевелиться.

Стоявший рядом с Холландом фотограф тоже сообразил, что творится нечто странное. Он уже подносил к лицу свой большой «никон». И тут Миан вытащил «браунинг» и вдавил ствол под подбородок Анджелы Фенвик.

Начался хаос. Уголком сознания Холланд отмечал сдавленные вопли, падение на пол запаниковавших людей, ленивое «чака–чака–чака» моторчика «никона».

Рука Дэйва рванулась к пистолету, но дотянуться до него из–за напиравших со всех сторон людских тел не успела. Выстрел раздался одновременно с последним щелчком затвора «никона». Эта фотография, которой предстояло обойти все газеты мира, показывала Миана в профиль. Он выглядел почти учтивым. Лицо Анджелы Фенвик, напротив, выражало немыслимый ужас — и тут прозрачная тиара из осколков кости и клочьев иных тканей вырывалась из ее головы.

Через миг после выстрела — хотя никто впоследствии этого вспомнить не смог — Джозеф Миан повернулся к стоявшему позади толпы человеку в поношенной кожаной куртке. Двое мужчин обменялись долгими взглядами, совсем такими же, как когда–то — на кладбище церкви Св. Мартина в Херефорде. Потом Миан сунул дуло «браунинга» себе в рот, во второй раз нажал на спуск, и мозги его разлетелись по полкам с книгами.

Никто не заметил, как мужчина в кожаной куртке выскользнул на Джермин–стрит. Опустившись на пассажирское сиденье стоявшего у бордюра серебристого «ауди» с откидным верхом, он протянул руку и после мгновенного колебания коснулся каштановых волос сидевшей за рулем девушки. Та, в свой черед, чуть склонила в его сторону голову. Внимательный наблюдатель мог бы заметить некоторую опасливость в их отношении друг к другу.

Однако наблюдатель отсутствовал. Машина тихо тронулась с места, и ко времени, когда послышались первые полицейские сирены, эти двое уже скрылись из виду.