ДОЗОРНЫЙ

Алекс получил два очень сильных удара, и любая попытка пошевелить головой вызывала мучительную боль. Однако боль в затылке утрачивала всякое значение, стоило ему вспомнить о масштабах своей неудачи. Джордж Уиддоуз лежал теперь наверху в луже свернувшейся крови — с кляпом во рту и пятнадцатисантиметровым гвоздем в правом виске. Отрезанные уши его покоились на подушке постели.

Едва обретя способность двигаться, Алекс настоял, чтобы охранники помогли ему подняться наверх, и по огромной потере крови сразу понял, что Миан отрезал Уиддоузу уши еще до того, как прикончил его с помощью молотка и гвоздя.

Какими могли быть его последние мгновения? — безмолвно гадал Алекс. Какой страх должен был испытывать Уиддоуз, глядя на Миана и его нож? Какую боль, когда ему отрезали уши? Даже вообразить невозможно. Но какова бы ни была природа этих последних испытаний, именно он — Алекс Темпл — навлек их на Джорджа Уиддоуза.

Самонадеянность превозмогла в нем осторожность. Он вылез на передовую, не обеспечив тылы, и тем самым поставил под угрозу жизнь другого человека.

Доун спустилась к нему с врачом, человеком лет сорока, говорившим с легким южноафриканским акцентом. Она представила его как Макса. Врач стянул с Алекса простыню и осмотрел его.

Доун, бросив один только взгляд на его окровавленную наготу, отвернулась к стене.

— Я полагаю, все это сделано ножом? — спросил Макс.

— Да. Десантным.

— Еще какие–либо ранения?

— Пара хороших ударов в основание черепа. Скорее всего, рукояткой ножа.

Макс осторожно ощупал затылок Алекса:

— Здесь больно?

— Ощущение не из лучших.

— Возможен перелом. Придется сделать рентген.

Доун поймала взгляд Макса и резким движением головы велела ему подождать наверху. Врач вышел.

— Что произошло? — спросила Доун, холодно глядя на Алекса сверху вниз.

— Он взял меня врасплох. В сущности, я не должен был устраивать здесь ловушку, после того как вы отказались снабдить меня подкреплением.

— Значит, в смерти Джорджа виновата я, так, что ли?

— Нет, вина целиком моя. Я ошибся в расчетах. И не уклоняюсь от ответственности за это.

— Итак, у вас имелся «глок», а у него огнестрельного оружия не было? — спросила Доун.

— Да, — подтвердил Алекс. — А если и было, он уронил его в самом начале схватки. Мы оба взялись за ножи.

— Продолжайте, — сказала она.

— Я сломал ему нос, прокусил костяшки на левой руке и пару раз попал ножом в верхнюю часть тела. Этого, понятное дело, не хватило, чтобы его остановить, тем не менее он ранен. Думаю, сейчас он чувствует себя не лучшим образом, а на лице и на руке у него видны повреждения.

— Как вы оцениваете его с профессиональной точки зрения? — спросила Доун.

— Очевидно, он сильнее меня. Хотя непонятно одно: он был очень агрессивен и все же…

— И все же?

— И все же не стал меня убивать.

— Как вы думаете, почему?

— Ну, он сказал кое–что, перед тем как вырубить меня ударом по голове. Что–то наподобие… да, что убить меня было бы все равно что покончить с собой, примерно так.

— Вы хорошо его разглядели?

— Нет. Во–первых, он вымазался черным камуфляжным гримом, во–вторых, на нем был гидрокостюм со шлемом.

— Хоть какую–то деталь вы вспомнить можете?

Алекс отвел взгляд. И снова увидел ледяные глаза, смотревшие на него во время похорон Дона Хэммонда.

— Он примерно моего роста и сложения. Правша. Борода и усы отсутствуют.

— Это не сильно сузит поиски.

— Я знаю. И прошу прощения. За все произошедшее.

Доун покачала головой и набрала на своем мобильнике номер. После соединения она пересказала данное Алексом описание и сведения о характере ранений Дозорного.

— Мы прочесываем территорию в радиусе пятнадцати километров, — сказала она Алексу. — Подняты все силы.

Алекс молчал. Ничего полезного он сказать не мог.

После полудня машина «скорой помощи» доставила Алекса в клинику «Фэрли» в лондонском пригороде Аппер–Норвуд. Теоретически сюда принимали за плату любых больных, но на самом деле клиника обслуживала только секретные службы. Алекса отвели в отдельную палату без окон, повесили его одежду в шкафчик. Санитар принес ему чашку чая, болеутоляющее и радиоприемник, настроенный на классическую музыку. Остаток дня тянулся медленно.

Незадолго до полуночи Алекса разбудил зазудевший в шкафчике мобильный телефон.

— Алекс, — произнес негромкий, но напористый голос, — это Стиво.

— Стиво? — тупо переспросил Алекс и тут же вспомнил разговор с командиром снайперов на поминках по Дону Хэммонду. — Стиво, да, конечно! Как ты?