Александр Тамоников - Экватор – наш!

На середине русла, где глубина стала приличной, Савину снова пришлось помогать уставшему снайперу. Когда до противоположного берега оставались считаные метры, сзади послышались звуки ревущих автомобильных моторов, а по воде запрыгали отблески дальнего света.

Закинув автомат за спину, Геннадий схватил снайпера за «разгрузку» и потащил к берегу. Свободной рукой выхватил рацию и прохрипел:

— Внимание, группа! Я — «Первый». Нас наблюдаете?

— Наблюдаем, — ответил за всех заместитель. — Готовы прикрыть огнем.

— Не стрелять, парни! Не обнаруживайте себя. Мы успеем!..

Он даже не расслышал ответа — настолько торопился покинуть открытый водоем.

Они действительно успели. Когда первая машина выскочила на берег, Савин и Трифонов заползли за ближайший куст и, тяжело дыша, спрятались за него.

Два автомобиля медленно развернулись, освещая неспешное течение реки и противоположный берег. Послышались громкие голоса, ругань, выкрики.

Минуты через три машины уехали, вместе с ними исчезли повстанцы. Все стихло.

— Живой? — пихнул майор товарища в бок.

— Пока не понял.

— «Первый», «Пятый», на другом берегу никого, — подсказал по радио Литвинов. — Мы правее метрах в сорока.

— Понял, «Второй». Идем… — ответил майор. Встав, он помог подняться прапорщику. — Пошли, Василий, надо валить отсюда. Да и «вертушка» ждать не будет…

До прилета транспортной «восьмерки» оставалось двадцать две минуты, когда группа добралась до заброшенной банановой плантации.

— Быстро мы управились, — сбросил со спины ранец Литвинов. — Думал, опоздаем.

Плантация представляла собой большую поляну, рассеченную пополам старой и прилично заросшей сорняками грунтовой дорогой. Слева от нее когда-то ютились строения, от которых ныне остались лишь полусгнившие деревянные основания, справа шелестели от слабого ветра редкие банановые деревья вперемежку с перегнавшими их по размеру сорняками.

Изучив поляну, Савин нашел лишь одну пригодную для посадки вертолета площадку — там, где когда-то стояли дома и сараи.

«Данилов описал ее достаточно точно, — отметил про себя майор. — Только бы вертолет пришел вовремя».

Расположив группу на безопасном удалении от места предстоящей посадки, он подошел к Шаталову:

— Володя, ты понимаешь по-итальянски?

— Так… немного, — ответил тот.

Командир достал из своего ранца упаковку сухого пайка, распотрошил его. Протянув старлею, попросил:

— Предложи им. А заодно расспроси: кто они и как попали к повстанцам.

Шаталов присел возле освобожденных пленников и, помогая открыть баночки с консервами, начал беседу. К этому времени те уже утвердились во мнении, что окружавшие крутые ребята попросту спасли им жизни и ничего взамен не требуют.

Спустя несколько минут старлей пересказывал командиру ответы итальянцев:

— Это журналисты. Один из ежедневной миланской газеты «Corriere della Sera» и двое из коммерческой телевещательной сети «Mediaset». Прибыли сюда по заданию редакции для освещения событий, связанных с кровопролитной гражданской войной, при переезде вдоль линии фронта подверглись нападению. Во время перестрелки погибли два их товарища, а также охранявшие съемочную бригаду бойцы национальной гвардии. Этих троих повстанцы взяли в плен и требовали за освобождение огромные деньги.

— Стандартная схема. Война и бизнес неразделимы, — не удивился Геннадий. И обернулся к проводнику: — Фурги, теперь мне потребуется твоя помощь.

— Да, майор.

— Давай-ка попробуем допросить нашего «языка».

— С удовольствием, — улыбнулся тот, показав белоснежные зубы. — Могу сразу начать допрос с пристрастием.

— С этим еще успеем. Для начала задай пару простых вопросов: как его зовут и какую он занимал должность?…

Савин глянул на часы: «вертушка», как назло, задерживалась. Если бы она была на подлете — экипаж вышел бы на связь. Пока же на все запросы Мазенко эфир отвечал тишиной.

В ожидании вертолета все занимались делами. Шаталов жестами и непонятными словами объяснялся с повеселевшими после ужина итальянцами, пытаясь хоть что-нибудь выяснить о судьбе пропавших авиаторов. Проводник, под присмотром Литвинова и доктора, допрашивал пленного. Трифонов сидел в дозоре на краю поляны и контролировал то направление, откуда могла появиться погоня. Связист Слава Мазенко не выпускал из рук микрофона, посылая в эфир одну и ту же фразу: «Двадцать семь — сто двадцатый», ответь «Десне»…