Александр Тамоников - Экватор – наш!

— Нет, раз уж начал — заканчивай.

— Ладно, слушай дальше. На душе было тяжело, беспросветно, люто, погано. Я ее всячески подгонял, и к назначенному сроку она с воем покинула мою квартиру. Наступила передышка. Но ненадолго. К вечеру внезапно нагрянула ее мамаша и на правах тещи попыталась меня построить. Типа ее дочь — ангел, а я — грязное животное и должен на коленях вымаливать прощение.

— Обалдеть!

— Вот и я о том же… — дожевывая кусок мяса, ответил Толик и тут же добавил: — Ну что, допиваем и пошли?

— Да, пора…

Рассчитавшись за хороший ужин, Мазенко с Панковым покинули ресторан и решили прогуляться до набережной. А там уж вызвать такси, покурить, попрощаться и разъехаться по домам.

Перед поступлением на военную службу Толя Панков успел поработать в обычной гражданской клинике и двух больницах. Насмотрелся всякого. В минуты расслабухи и безделья друзья иной раз просили его рассказать что-нибудь интересное из былой практики. Рассказывать он умел, ибо был начитан и язык имел без костей.

Выглядело это примерно так.

— Толян, а правда, что за границей медицина лучше? — начинал кто-нибудь издалека.

— «Заграница» — понятие слишком общее. Есть Гонконг, Сингапур, Япония, Израиль, где здравоохранение находится на высочайшем уровне, до которого нам никогда не дотянуться. А есть Конго, Мьянма, Сьерра-Леоне, где продолжительность жизни не превышает пятидесяти лет, и всего один врач на двести тысяч человек.

— А как же Германия, США, Канада? Вроде богатые страны. Там, поговаривают, тоже неплохо лечат.

Простившись с мыслью поспать или поразмышлять о чем-то своем, док нехотя отвечал:

— Живет у меня один знакомый в такой распрекрасной богатой стране с высоким уровнем жизни. Бывший одноклассник. Уехал давненько на заработки, да так и остался. Стал он как-то замечать странности в своем организме — обильную тошноту после каждого приема пищи. Побежал к докторам. Те провели обследование и пришли к заключению, что появилась у него грыжа, давящая на пищевод. Предложили операцию, но не сразу, а через полтора года.

— Почему же не сразу? — проявляли любопытство товарищи.

— А потому что в этой высокоразвитой стране с населением восемьдесят миллионов человек всего десяток хирургов, способных провести такую несложную операцию.

— Десяток?!

— Именно.

— И как же он поступил?

— Дружок мой к тому времени уже был гражданином той замечательной страны и по паспорту, и по духу, — усмехнулся Толик. — Молча согласился и отправился домой дожидаться обозначенного срока. А через полгода из красавца весом под центнер превратился он в сорокакилограммового доходягу. В таком виде я его и повстречал на улице Питера, куда он приехал проведать маму. Признаюсь, удивился такому перевоплощению. Расспросил, что да как. В ответ услышал эту грустную историю.

— Ну, ты же помог?

— Я предложил прийти на прием в клинику, в которой работал. Он пришел, так как понимал, что до назначенной операции может тупо не дотянуть. Наши доктора сделали снимки, поржали над его рассказом и сразу отправили сдавать все необходимые анализы. К слову, в моей рядовой клинике эту операцию могли выполнить, по меньшей мере, пять специалистов. Представляете — пять в одной рядовой клинике против десяти в одной нерядовой стране!

— Ну и как? Неужели все обошлось?

— Конечно, обошлось. Сделали наши хирурги операцию, сутки он провел в палате интенсивной терапии, потом еще три дня в обычной. Заплатил около пятисот евро и укатил в свою развитую страну здоровым и счастливым человеком. Сейчас ест, работает, по выходным бухает. В общем, радуется и живет нормальной жизнью.

— Однако! — удивлялся кто-то из товарищей.

— Странно. А я слышал, что у нас все плохо, — вторил другой.

— Не совсем было плохо, а кое-что и получше, чем на Западе, — возражал Панков. И с грустью добавлял: — Но в последнее время становится все хуже и хуже. Глупость, алчность и безответственность нарастают как снежный ком. Давеча заехал в родную клинику проведать старых друзей и коллег. Иду по коридорам отделения, а из туалетов доносится такая вонища, что глаза режет! Санитарок, по указке сверху, сократили, а больным ведь справлять нужду приказом не запретишь. Какая-то бабуля подлетает ко мне и в праведном гневе рычит: «Что у вас тут творится?! Ведь дышать невозможно! Это же антисанитария!» — «Нет, — говорю, — бабушка. Это сейчас по-другому называется. Оптимизация…» И зашел к другу в ординаторскую. Там у него хотя бы окно открывается…