Петр Катериничев - Любовь и доблесть

– А я выпью.

Она отхлебнула прямо из горлышка, закатилась смехом:

– А ты – ничего, забавный. Развлекаешься, что ли? Катаешься?

– Езжу.

– Ты не ездишь, ты мчишься.

– Как ты оказалась ночью на дороге?

– Гуляла.

– Хорошо погуляла?

– Пока не устала. Вообще-то тусовка была. На даче одного модного художника. Сам он безобиден, как ракушка от устрицы, но народ к нему наехал наглый. Не становиться же матраской для полудюжины жаждущих «комиссарского тела»... Пришлось бедной девушке уйти в ночь и темень. Меня зовут Марина, – безо всякого перехода закончила она. – Что значит – морская. А как тебя величать?

– Трубадур.

– Ищешь принцессу?

Олег промолчал.

– Нет больше принцесс. И принцев нет. Все сказки остались в детстве.

Хотя... Ты похож на мечтателя.

– Разве?

– Да. Очень грустный. И даже понятно почему. Мечты никогда не становятся явью. Уж это-то я очень хорошо знаю.

– Мечтателем быть плохо?

– Хорошо. Они жизнь заменяют иллюзиями. А жизнь без Иллюзий – просто театр марионеток. А знаешь... Ты на странника похож.

– Почему?

– Так. Похож и все. Откуда ушел – уже не помнишь, куда придешь – еще не знаешь. И вернуться некуда.

– Ты умная.

– Да, я умная. Но недостаточно умна, чтобы это скрывать. Я – модель.

– Подиум?

– Нет. – Марина прикурила сигарету, выдохнула:

– Знаешь, во времена империи подиумом назывались специальные места в античных цирках для высокопоставленных зрителей: оттуда они могли безопасно наблюдать, как люди убивают и умирают им на потеху. – Девушка улыбнулась невесело. – Мир не изменился. – Помолчала, добавила:

– Нет, к подиуму я не имею отношения. Скорее к искусству. Искусство, чувствуешь, слово какое? Искушение сотворения собственного мира... Или – мирка... Вот в этом мирке я и тусуюсь. Выставки, презентации, фуршеты... Где передвигаются раскрашенные куклы и куклессы и рассуждают о чем-то для них важном. И я тоже – передвигаюсь, рассуждаю, функционирую... Иногда пишу опус на непонятную тему и отправляю в непонятный немецкий или шведский журнал. Они хорошо платят. Иногда меня рисуют. Или – снимают. Да. Я – модель. – Девушка отхлебнула еще из фляжки. – Самое противное, что сама я никого не интересую. Интересует мое тело, интересуют статьи, но такие, в которых нет мысли... Этот мир не терпит несоответствия себе, мертвому.

Его волнует только собственное тщеславие. Вот я и имитирую... – Девушка задумалась, собрав лоб морщинками, выдохнула смешком:

– Этот... самолет.

Знаешь, в детстве такие пацаны крутили, на веревочках. И губами так делали:

«Жж-ж-ж-жжж». Вот и я – жужжу, а летать – не летаю. А так хочется летать! – Марина помолчала, потом сказала:

– Я сильно сегодня напилась, – спросила безо всякого перехода:

– Ты жил когда-нибудь в маленьких городках?

– Бывал.

– Не путай экскурсию с эмиграцией. Побывать в любом таком пару часиков – даже экзотика, а жить... Словно под водой мутной. Кругом грязь, парни пьяные и грубые, нищета. Помнишь Ван Гога, «Едоки картофеля»? У людей истощенно-алчные лица, они сидят за столом, картошку уминают, желто-грязно все, и все – голодные... Вот это и есть наш городов теперь, если в миниатюре. – Девушка зябко передернула плечами. – Вот я и ринулась в Княжинск. Знаешь, почему мы все попадаемся? Кругом серо, убого, люди экономят на всем, заняты мелкой склокой, привычно-изматывающей, как головная боль... А в телевизоре – цветно! И мальчики-одуванчики эти, Иванушки-Аленушки: все они чистенькие, с белыми зубками, веселые... И мир в телевизоре – цветной. Людям мишурная позолота нравится куда больше золота: она праздничней. И все мы хотим праздника. Всегда.

И получаем пустоту. Бутафорский мир не терпит дневного света, и если сны хоть остаются в памяти, есть в них что-то волшебное, то все остальное просто пропадает, стоит лишь кнопочку на пульте надавить.

– Каждый жизнь себе выбирает сам.

– Вот уж нет. Это смерть каждый сам себе выбирает, вольно или подсознательно. А жизнь... Она кому-то удается, а. кому-то нет. Так бывает.

Княжинск... Сначала он мне таким вот цветным праздником и показался. Даже очарована была; мальчики на иномарках, спортивные комплексы, ночные клубы. Как бы не так. В любой клуб или казино днем зайти: размалеванная бестолочь, эти венки-цветики, эти портьерки под бархат или стойки хромированные... Посетители жизни свои словно похоронили уже, и здесь – поминки по себе справляют, веселенько так, с музычкой, как принято. Модели. «Ж-ж-ж-жжжж».