Сергей Самаров - Окончательный приговор

– Ты рану рукой придерживай, – посоветовал Корчагин. – Сам не напрягайся, а руку напрягай – и прижимай. Я в госпитале так и ходил. Рана уже зажила, боли, помнится, уже не было, а рука все равно к боку тянулась. Для подстраховки.

– У тебя серьезнее дело было… – сказал Вальтер.

– А что у тебя было? – поинтересовался я у Корчагина.

Мы с ним служили в разных бригадах, и друг о друге знали меньше, чем хотели бы знать.

– Пуля в печени. Со спины на излете достала. Как вырезали, естественно, не помню. Под общим наркозом. Но, когда анестезия прошла, это хорошо помню. Я все рвался спинку кровати съесть. Хорошо хоть, кровать железная была. Деревянную спинку я бы обязательно сгрыз.

– Представляю, – сказал я, вспоминая, как однажды пуля ударила меня в область печени. Бронежилет спас. Выстрел был с короткой дистанции, и сила удара самой пластины бронежилета в тело была такой мощной, что через три шага я просто упал без сознания носом в камни.

Мы не поддерживали Вальтера под руки, когда выходили из помещения. Ему следовало самому привыкнуть к новому состоянию. Мы ждали около машин, наблюдая за процессом интенсивной акклиматизации, и за тем, как горит в какой‑то большой кухонной кастрюле политая бензином окровавленная одежда старшего прапорщика, а он ходил в одну и в другую сторону. И зажимал бок рукой. Потом попробовал зажать бок локтем. Так ему больше понравилось, да и внимания со стороны это привлекало меньше. Более того, Вальтер засунул руку в карман джинсов. Хорошо сообразил. Вообще со стороны незаметно было, что он локтем рану придерживает. Главное, чтобы наклейку из пластыря не сорвать. Тогда может открыться кровотечение.

Пяти минут Вальтеру хватило, чтобы на лице выступила обильная испарина, хотя утро было не жарким. Еще через пять минут испарина прошла, и он готов был улыбнуться своим неулыбчивым лицом.

– Поехали. Я готов.

Мы тем более были готовы.

– Тебя из гаража забрать? – предложил Корчагин свои услуги.

– Сам доберусь, – отказался я.

Я вообще люблю одиночество, и стараюсь чаще оставаться без компании. Разве что с книжкой в руках. И потому решил добраться до дома городским транспортом. Это Вальтеру трудно было бы в метро толкаться. Но меня раны не беспокоили.

Выехали мы вместе, так и не увидев сторожа. Быстро въехали в Москву. На первой же улице Корчагин повернул налево, а моя дорога вела в противоположную сторону. Бессонная ночь на мне не сказывалась. Движение на окраинах, которыми добирался я до гаража, было небольшое. И доехал я благополучно.

Когда поставил «Джимни» в гараж и стал уже закрывать ворота, позвонил полковник Переславцев.

– Как настроение, Паша?

– Поставил машину в гараж. Отправляюсь отсыпаться. Что там наши спецы, товарищ полковник? Смогли с навигатором разобраться?

– Еще разбираются. Как что‑то будет, я тебе позвоню. Это во второй половине дня будет. До этого можешь спать спокойно. Только еще раз подумай, никак вы там в Судиславле не наследили? Может, где‑то отпечатки оставили, может, видел вас кто…

– Видели только незнакомые люди. Один знакомый нас не дождался, второго после встречи с нами дома уже не дождутся. А что случилось?

– Артур Юрьевич не желает угомониться…

– Подполковник Розов? – удивился я. – Откуда он опять выплыл?

– А он и не уплывал. Он получил все материалы по событиям в Судиславле. Там есть твой характерный след. В документах о случившемся это называется «смерть наступила в результате перелома шейного позвонка». Розов даже запросил по всем сводкам российского МВД все материалы о случаях смерти с таким диагнозом. Тебя ищет. В следующий раз ломай что‑нибудь другое. Сможешь?

– Попробую. Но вы, товарищ полковник, правы. Фирменный удар – это как автограф. Надо менять стиль. Если услышите про удар в грудное межреберье, значит, это обо мне. Он у меня тоже отработан.

– Эффект тот же?

– Да. От этого удара останавливается сердце. Бывает, ломается само межреберье, и ребра входят в сердце.

– Буду иметь в виду. И соблюдай осторожность. У меня все…

– Понял, товарищ полковник. Я жду вашего звонка. Не стесняйтесь меня будить, по своей природе я бессонный…

От гаража до своей съемной квартиры я добрался без приключений, и не поймав на себе ничьего настороженного взгляда.

Дома я не стал завтракать не потому, что устал, а только потому, что знал дурную манеру своего организма накапливать жирок, если завалишься спать сразу после еды. Жирок под кожей никакого мужчину не красит, а бойца просто убивает, и потому я стараюсь держать себя в форме. Я сразу лег, надеясь уснуть. Усталость должна была бы быстро сказаться. Как-никак, а пришлось отмотать в течение одной ночи по не самой лучшей дороге больше тысячи километров. Не говоря уже о коротких эпизодах почти боевых действий. И даже без «почти» – боевых, потому что противник был вооружен и обладал боевыми навыками. И я уснул сразу, как провалился куда‑то.