Сергей Зверев - Разборка по-кремлевски

— Скоро мне сто сорок миллионов подчиняться будут, — уверенно бросил генерал. — Ох, смотри, Леша! Ответишь за свой гнилой базар! Сотру же я тебя в лагерную пыль!

Кечинов уже выходил из-за стола. Как ни старались Подобедов и Чернявский спустить ситуацию на тормозах — гость был непреклонен. Наскоро попрощавшись с чекистом и политтехнологом, он попросил их завтра же утром встретиться, чтобы срочно разрулить ситуацию.

— Иначе я ее сам разрулю, — были его последние слова.

Настроение было безнадежно испорчено.

— Он что — серьезно? — спросил Чернявский совершенно обескуражено.

— Боюсь, что да, — Подобедов с трудом пытался унять дрожь в голосе.

— А что он нам может сделать? — спросил Муравьев.

— Он очень многое может сделать. По «вертушке» с президентом связаться и все ему рассказать. Или отправиться к спецпоезду правительственным вертолетом. Или начисто обрубить нам доступ в СМИ. И это — самое простое… Леша у нас — признанный мастер закулисных интриг. За что его и ценят. Не успеешь глазом моргнуть — отфутболят тебя так далеко, что потом всю жизнь не очухаешься.

— Этого нельзя допустить, — сказал Муравьев.

— А что я могу сделать?

Армейский генерал выразительно провел ребром ладони по своей шее.

— Президент этого не поймет, — вздохнул Чернявский. — Точней, поймет именно так, как и должно: догадается, чьих рук дело. И тогда…

— На мокруху я не пойду, — категорично отрезал Подобедов. — Леша — слишком серьезный персонаж. Входит в десятку самых влиятельных лиц России. Да и подобраться к такому… Сам знаешь. А потом, как это ты себе представляешь? Без письменного приказа мои люди покушение организовывать не возьмутся. А приказ этот, как ни крути, где-нибудь в архивах осядет.

— А вас никто и не заставляет мокрушничать! — хмыкнул генерал и потянулся к аппарату спецсвязи. — У нас при Генштабе своих мокрушников навалом. Думаете, только вы на Лубянке такие умные?

Небольшой вертолетик медленно плыл над Среднерусской возвышенностью. Негромко рокотал двигатель, неяркое сентябрьское солнце дробилось во вращающихся лопастях.

Сидя у иллюминатора, Алексей Кечинов сосредоточенно смотрел, как внизу проплывают бесконечные леса, небольшие деревушки и поля с серыми заплатами озимых.

С президентом он пытался связаться еще утром. Но офицер спецсвязи правительственного поезда просто-напросто ему отказал. Удельный вес Кечинова во властных кругах был немалым, но тут вступили в действие другие силы.

Нажав на кнопку вызова, Кечинов заказал чай. Стюардесса с серебряным подносом появилась ровно через минуту. Поставив стакан в подстаканнике на дубовый столик, она обворожительно улыбнулась, словно демонстрируя, что вся ее предыдущая жизнь была прелюдией к встрече с этим замечательным пассажиром.

— Узнайте, где мы теперь находимся, и скажите, — скомандовал Кечинов.

Нужная информация была доложена через пять минут. Вертолет должен был приземлиться в шестидесяти километрах по ходу движения президентского поезда.

— Правда, горючего не хватит, командир экипажа просил передать, что у нас запланирована кратковременная посадка для дозаправки. Нижегородская область, военный аэродром. Ровно через десять минут.

— А лететь еще долго?

— С учетом небольшой посадки — не более двух часов.

Вертолетный двигатель урчал с умиротворяющим однообразием. Кечинов, поднявшийся в половине шестого утра, почувствовал, что его клонит в сон. Однако засыпать не стоило: предстояло набросать основные тезисы разговора с главой государства. Даже если путч и будет подавлен, экономические потери страны обещали стать значительными — и не только от сожженных машин, разбитых витрин и банкротств страховых компаний.

Достав блокнот, функционер президентской администрации мельком взглянул на выкладки, подготовленные ему референтом-аналитиком. Он давно уже усвоил, что глава государства прежде всего обращает внимание на экономический анализ. А анализ очень неприятен.

В виду начавшихся погромов туристический бизнес в стране резко пошел на убыль. А это означало убытки авиакомпаний, отелей и целых городков в районе «Золотого кольца», так привлекающих иностранных туристов. Немалое количество чернокожих студентов, обучавшихся в России за немалые деньги, спешно отбыли на Родину. А это означало недополученные миллионы долларов. Но самое главное — поток иностранных инвестиций из полнокровной реки грозился превратиться в микроскопический ручеек, готовый вот-вот пересохнуть; прагматичные буржуи не хотели вкладывать деньги в страну с нестабильным политическим режимом. Все это, словно снежная лавина, влекло за собой великое множество других проблем: свертывание финансово выгодных международных проектов, потеря рынков сбыта продукции, неполучение с Запада высоких технологий, ликвидация сотен тысяч рабочих мест, требование социальных выплат безработным… Потери России от утраты положительного имиджа в мире и вовсе не измерялись никакими суммами. В перспективе, после возможного прихода к власти генерала Муравьева, маячили экономические эмбарго, полная изоляция страны на манер Северной Кореи и ее быстрый, но кровавый распад.