— Думаешь, этот Бондарев сможет нам помешать?
— То, что он нам не помощник, — очевидно.
Кечинов молчал минут пять — размышлял, прикидывая возможные варианты развития событий. Наконец молвил:
— Неплохо бы этого Бондарева в глазах президента скомпрометировать.
— Уже думал. Не успеем. Поезд завтра в восемь утра.
— Тогда… А может, ему тоже какой-нибудь несчастный случай организовать? Ну, как твои люди на железной дороге. Успеешь?
— Об этом я тоже думал. Боюсь, что будет очень подозрительно. Еще Сигов остыть не успел — и тут новый жмур.
— А если организовать ему несчастный случай на глазах множества незаинтересованных очевидцев? И чтобы все в один голос сказали, что это действительно несчастный случай? Мало ли чего… Превышение скорости в автомобильной поездке, переход улицы на запрещающий сигнал светофора, несоблюдение мер безопасности… Главное — чтобы он ничего не заподозрил. Несчастный случай должен быть стопроцентным! Окончательным! Реальным!
— А это — мысль, — почти согласился чекист. — Правда, исполнители должны быть экстра-класса.
— У тебя на Лубянке такие, конечно же, есть.
— Есть. После ликвидации Бондарева этих спецов надо будет представить к высокой правительственной награде. В закрытом списке, как и положено. После чего организовать какую-нибудь автомобильную катастрофу им самим.
* * *
Клим вернулся в Коломенское только после обеда и сразу же приступил к сборам. Бондарев не любил обременять себя ненужными вещами — небольшая дорожная сумка вместила все необходимое для путешествия. Поразмыслив, он решил прихватить с собой парочку почтовых голубей — подарок Василия Прокофьевича. Голуби всегда возвращаются в свою голубятню. Как знать — может, это их качество пригодится и в спецпоезде, нашпигованным электроникой?
Телефонный звонок застал хозяина дома как раз в тот момент, когда он запасался кормом для птиц. Звонившая — судя по голосу, молоденькая девушка, — представилась работницей регистратуры районной поликлиники и сообщила, что Бондареву Климу Владимировичу необходимо срочно пройти флюрографию.
— Или сегодня до восемнадцати нуль-нуль, или завтра с девяти нуль-нуль до четырнадцати тридцати.
Звонок совершенно не вызывал подозрений — как человек, следящий за своим здоровьем, Бондарев каждый год проходил углубленный медосмотр. А на флюрографии он действительно был лишь в прошлом году. Естественно, поход в поликлинику завтра ему не подходил. Пришлось собираться.
Спустя минут двадцать Клим, получив в регистратуре талончик, поднимался на лифте на последний этаж. В рентген-кабинет, как это обычно бывает по вечерам, змеилась очередь. Впрочем, спустя минут пять из-за двери появилась медсестра, объявившая, что желающие пройти флюрографию «на коммерческой основе» могут спуститься в цокольный этаж.
Естественно, Бондарев не преминул воспользоваться предложением. Попасть в цокольный этаж можно было и по лестнице в восемь маршей, однако грузовой лифт значительно сокращал время и расстояние.
Длинный коридор, ведущий к лифту, был почти пуст — лишь на скамейках у дверей скучало несколько старушек, ждущих очереди на прием. Выйдя на площадку лифта, Клим нажал кнопку вызова, и тут же боковым зрением засек молодого санитара, толкающего перед собой операционные носилки на колесиках. Новенький белый халат на его плечах топорщился от избытка крахмала.
— Вот кто мне поможет! — обрадовался санитар и, как показалось Климу — с неискренним энтузиазмом. — Мужик, помоги-ка носилки в лифт затащить!
Взявшись за передние ручки, Бондарев встал спиной к лифту. Сдвоенные створки лифтовой двери с мягким чавком разошлись, и тут Клим почувствовал, ощутил позади себя странный холодок… Тем временем санитар чуть подал каталку на себя и с силой толкнул ее вперед, на Клима. Повинуясь скорее инстинкту самосохранения, чем логике, Бондарев успел отскочить, вильнуть в сторону, и санитар с носилками по инерции влетел в кабину грузового лифта…
Впрочем, никакой кабины и не было. Открывшиеся створки двери обнажили жерло лифтовой шахты с тросами, тяжелыми противовесами и шершавыми бетонными стенами. Мгновение — и со дна шахты донесся жуткий звук падающего тела, перекрываемый металлическим скрежетом разлетающихся носилок.
Все произошло практически мгновенно, однако Бондарев не потерял присутствия духа. Подойдя к открытой двери лифта, он подергал створки и сразу определил, что они надежно заблокированы. Затем скосил глаза на дно шахты. В неясном полумраке смутно различался изломанный силуэт санитара, лежащий на свернувшихся носилках. Несомненно, он был мертв. Затем взглянул вверх. Кабина лифта застряла на пятом этаже.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу