Андрей Воронин - Инкассатор - Страшный рассказ

В глазах Филатова блеснул огонек, но тут же потух.

— Ну и что? — равнодушно сказал он, вертя баранку. — Подумаешь, рассказ всплыл… Как же ему не всплыть, ведь дерьмо-то не тонет! Нам-то с этого какой навар? Адрес Дымова мы уже и так знаем…

Светлов не обратил на его пессимизм внимания.

— Есть надежда, — сказал он. — Во-первых, этот рассказ ему наверняка дорог, и он в лепешку расшибется, чтобы проследить за судьбой своего гениального творения. Кроме того, рассказы не рассылают по редакциям просто так, от нечего делать. Послал — значит, надеялся на публикацию. А публикация — это гонорар. А гонорар, Юрик, так или иначе надо получить — хоть в кабинете издателя, хоть в кассе, хоть на почте, переводом. Но получить лично, понимаешь? Я уж не говорю о том, что о размере гонорара надо так или иначе договориться. Словом, хороший рассказ или плохой, но это — поплавок, потянув за который можно выудить нашего господина литератора из его норы.

Филатов промолчал, но Дмитрий заметил, что он прибавил газу.

Кафе «Кавказ» оказалось небольшим, темноватым и уютным с виду помещением. Здесь вкусно пахло жареным мясом и какими-то пряностями. Светлов о чем-то коротко и негромко переговорил с немолодым черноусым официантом, и тот молча указал на задернутую бархатной портьерой дверь одного из кабинетов. Махнув Юрию рукой, Светлов отодвинул портьеру и вошел в кабинет. Зачем-то оглядевшись по сторонам и встретившись глазами с равнодушным, сонным взглядом усатого официанта, Юрий нырнул следом.

Из-за стола навстречу им поднялся невысокий грузный человек с ярко выраженной кавказской внешностью. Лет ему было хорошо за сорок. В интимном полумраке кабинета его лицо показалось Юрию знакомым, но он решил, что ошибся: для него все кавказцы были чем-то схожи между собой.

— Здравствуйте, Рубен Ашотович, — сказал Светлов. — Я Дмитрий Светлов, мы с вами говорили по телефону. А это, с вашего позволения…

Договорить ему не дали. Глаза Рубена Ашотовича, похожие на черные маслины, вытаращились от изумления, усы приподнялись и раздались в стороны, открывая в широкой улыбке крепкие желтоватые зубы, а короткие, толстые, как у штангиста, руки раскинулись в стороны, как будто Рубен Ашотович вознамерился кого-то обнять.

Судя по всему, так оно и было.

— Вай, — радостно на все кафе закричал Рубен Ашотович, — вай, Юрик-джан! Это ты, слушай? Вай, какая встреча! Я думал, ты давно неживой!

— Ё-моё, — сказал Юрий. — Рахат Лукумыч! Живой, как видишь. А я думал, ты урюком на рынке торгуешь. А ты у нас, оказывается, литературный деятель.

Воспитанный и интеллигентный Светлов почувствовал непреодолимое желание закрыть глаза ладонью, но Рубен Ашотович, которого Филатов почему-то обозвал Рахат Лукумычем, нисколько не оскорбился таким приветствием.

— Э, Юрик-джан, какая разница, слушай? Урюк хорошо для желудка, литература для мозгов… И так и этак людям польза, а старому Рубику Акопяну пара долларов на черный день…

— Насчет урюка не знаю, — смеясь, сказал Юрий, — а литература нынче, как я погляжу, такая, что пользы от нее как от козла молока.

— Правильно говоришь, слушай, — слегка опечалившись, согласился Акопян. — Что ты хочешь, дорогой, когда кругом такое творится! Средние века, упадок культуры… Скоро доллары разучатся печатать, не говоря уже о книгах. Садись, дорогой. Пить будем, гулять будем!

— Вы что, знакомы? — вклинился в паузу совершенно сбитый с толку Светлов.

— Более или менее, — зачем-то потрогав левую скулу, уклончиво ответил Филатов.

— Да, — озабоченно ощупывая правую сторону груди, подтвердил Акопян, — встречались пару раз.

Сказав так, он сделал короткое боксерское движение, имитируя классический хук справа. Юрий в ответ принял боксерскую стойку и сделал вид, что готовится парировать удар. Закончив эту пантомиму, оба рассмеялись и, хлопая друг друга по плечам, двинулись к столу.

Светлову показалось, что он кое-что начинает понимать, но спрашивать было бесполезно: если Филатов и Акопян в свое время от скуки метелили друг друга в кровь на грязном ринге подпольного бойцовского клуба, организованного покойным Адреналином, то это была закрытая информация — в этом Светлов успел не раз убедиться на собственном горьком опыте.

Акопян громовым голосом позвал официанта, но Юрий поднял кверху ладонь.

— Прости, Лукумыч, — сказал он. — Мы с тобой обязательно посидим, но только не сегодня. Дело у нас такое… Горячее, в общем.