Андрей Воронин - Инкассатор - Страшный рассказ

Она послушно клюнула на эту удочку — глупая рыбешка, возомнившая себя центром Вселенной. Золотые волосы тяжелой волной взметнулись над напряженным плечом, когда она резко повернула к нему бледное от ярости лицо.

— Тебе не следовало рождаться на свет! — почти выкрикнула она. — Что ты называешь несдержанностью? Ты пытался меня ударить!

— Я просто замахнулся, — возразил он, даже не стараясь, чтобы это прозвучало убедительно. — Неужели ты могла подумать, что я действительно тебя ударю?! Господи, да я готов жизнь за тебя отдать, а ты… Как бы то ни было, я прошу прощения.

— Отпусти локоть, — повторила она. — Да пусти же, на нас смотрят! Если тебе от этого легче, можешь считать, что твои извинения приняты. Только имей в виду, что это ничего не меняет. Я больше не хочу тебя видеть. И перестань мне звонить, я все равно не подойду к телефону.

„К телефону, который подарил тебе я, — подумал он. — Телефон, машина, ну и так, по мелочам… Хорошо еще, что у нее есть собственная квартира! Впрочем, квартиру я бы все равно не потянул. Ей это известно, потому-то она и ушла. Высосала, как креветку, и сразу потеряла ко мне интерес“.

Он вдруг понял, что эта циничная мысль наиболее исчерпывающим образом описывает ситуацию. Его просто использовали, выдоили досуха и прогнали прочь нагуливать новый жирок, и сделала это молодая хладнокровная стерва с куриными мозгами и душой электронного калькулятора — маленькая, меркантильная, лживая сучка, для которой слово „любовь“ было пустым звуком, обыкновенным паролем, открывавшим ей доступ к его деньгам. Это открытие неожиданно сделало его спокойным и сосредоточенным. Противная нервная дрожь во всем теле прошла; он понял, что все получится, и вместе с этим пониманием в голову пришла неожиданно трезвая мысль: а стоит ли продолжать? Не так уж много он потерял, чтобы марать руки; кроме того, существование под одной крышей с этой кровососущей тварью послужило бы счастливому сопернику хорошим уроком.

В следующий миг он понял, что лжет себе. Он все еще любил, ее, и мысль о счастливом сопернике, об этом неандертальце с каменными мышцами и золотой цепью на бычьей шее полоснула по сердцу острой болью. Она обжигала, как отточенная бритва, и существовал только один способ избавиться от этой боли. Один-единственный.

— Ты вправе поступать, как тебе заблагорассудится, — сказал он. — Это твоя жизнь, и я не могу ни на чем настаивать. Мне придется привыкнуть к мысли, что бывают ошибки, которые невозможно исправить. Не беспокойся, я как-нибудь это переживу и даже не стану тебе докучать.

— Ты всегда очень красиво говоришь, — презрительно кривя губы, сказала она. — В тебе очень легко ошибиться. Я ошиблась, и это мне стоило двух лет жизни, потраченных напрасно.

„А ты знаешь, чего это стоило мне?!“ — хотел закричать он, но сдержался.

— Давай сядем в машину, — предложил он. — Здесь неудобно говорить, на нас действительно оглядываются.

— Я никуда с тобой не поеду.

— А я не собираюсь тебя куда-то везти. Просто хочу вернуть твои письма и еще всякие мелочи, вроде зубной щетки и халата. Знаешь, их набралась целая сумка — небольшая, но все-таки… Они напоминают мне… Словом, тебе лучше их забрать.

— Письма? — переспросила она таким тоном, словно не слышала всего остального. Олег мог бы поклясться, что в этот момент в ее изящную головку впервые пришла мысль о возможном шантаже с его стороны. Письма она писала весьма откровенные, и при желании Олег мог бы сильно обрадовать очередного ее кавалера или даже потенциального мужа. — Да, письма верни обязательно.

— Они в машине, — повторил он и сделал приглашающий жест в сторону своей малолитражки. — Прошу. Кстати, я хотел бы, чтобы ты вернула мои.

— Я подумаю, — идя к машине, сказала она. По ее губам проскользнула презрительная полуулыбка; она явно смаковала только что сделанное открытие, гласившее, что у каждой палки имеются два конца. — Вообще-то, с твоими письмами жаль расставаться. Ты так красиво пишешь! Это можно перечитывать, как роман. Можно даже издать.

— Шантаж не имеет смысла, — с хорошо рассчитанной прямотой сказал он. — Я ведь не женат.

— Какой еще шантаж, что ты несешь?! — возмутилась она и тут же улыбнулась, не скрывая превосходства. — И потом, не век же ты будешь холостяком.

— К тому времени все это уже утратит актуальность, — заметил он.

— Посмотрим, — небрежно бросила она и привычно скользнула на переднее сиденье, придерживая на коленях подол легкого платья.