Андрей Воронин - Инкассатор - Страшный рассказ

— Вот и у меня в голове не укладывается. Это я в марте полез у себя в шкафу порядок наводить. — Светлов кивнул на стоявший в углу у дверей двухстворчатый платяной шкаф. — Натолкали хлама, подшивок каких-то, плакатов, пальто некуда повесить… Вот за подшивками она и стояла. Как привет. Самое интересное, что я туда сто раз лазил — то за тем, то за этим, — а на коньяк ни разу не наткнулся.

— А может, его там и не было? — предположил Юрий. — Мирон — он и есть Мирон, от него всего можно ожидать. Может, это и есть привет? Может, эту бутылочку он нам прямо оттуда послал?

Светлов задумчиво посмотрел на потолок, куда указывал поднятый палец Юрия, перевел взгляд на фотографию Мирона, а потом зябко передернул плечами.

— Фантазия у тебя, Юрик, — пробормотал он. — Мрачноватая у тебя фантазия, я бы так сказал.

— Фантазия, — задумчиво повторил Юрий, нюхая коньяк. — Да, наверное, фантазия. К сожалению. Иногда так обидно становится, что люди уходят навсегда… С одним недоговорил, у другого не успел попросить прощенья, а кое-кому и морду набить не мешало бы…

— Даже там? — уточнил Светлов, снова поднимая глаза к потолку.

— А что? — Юрий опять пожал плечами. — Какая разница, там или здесь? Главное, чтобы за дело.

— Звучит как тост, — заметил Светлов.

— Пусть будет тост, — покладисто согласился Юрий.

— Тогда давай чокнемся, — предложил Дмитрий, снова беря в руку бутылку.

Они чокнулись и выпили — Юрий из стопки, а господин главный редактор прямо из горлышка.

Приняв душ и выпив чашку крепкого кофе, Дымов оделся и по многолетней привычке завязал галстук, стоя перед большим зеркалом в спальне, хотя вполне мог бы этого не делать: его шеф славился в профессиональных кругах своей дурацкой, переходящей все и всяческие границы принципиальностью, и теперь, после двухдневного прогула Дымова, шефу надо полагать, было глубоко безразлично, явится Дымов к нему на ковер в галстуке, без галстука или без штанов.

На миг эта идея показалась Александру заманчивой. Это действительно было бы здорово — ввалиться в кабинет к жирному борову в галстуке, но без брюк и посмотреть, что он на это скажет. Или взять у Ольги из шкафа вечернее платье — то, серебристое, с глубоким декольте, — намазать губы самой яркой помадой и предстать в таком виде… А что, в самом деле? Пропадать, так с музыкой! И вообще, когда год за годом участвуешь в создании идиотских рекламных роликов, так и тянет хоть разок повести себя как герой одного из собственных бессмертных произведений…

Он поморщился от этой мысли и слишком резко потянул кверху узел галстука, на мгновение ощутив себя висельником в кульминационный момент казни. Перевоплотиться в одного из своих героев… Да, ничего не скажешь, хороша идея! Даже слишком хороша, и именно поэтому у Александра Дымова сегодня не было настроения шутить. У него было смутное ощущение, что столь блестящая идея посещает его уже не в первый раз. Кроме того, он подозревал, что, находясь в беспамятстве у себя на даче, он воплотил эту идею в жизнь. Это подозрение напоминало поселившегося где-то внутри — не то в груди, не то в кишках — маленького, но очень энергичного и чрезвычайно зубастого зверька, который непрерывно ворочался, не находя себе места, и периодически принимался грызть внутренности Дымова своими острыми как бритвы зубками. Иногда Дымову даже казалось, что он слышит, как эта маленькая сволочь жует его кишки — быстро-быстро, с чавканьем и голодным урчанием.

Наклонившись к зеркалу, он запустил пальцы обеих рук в прическу, взлохматил свои длинные, темные, прекрасно отмытые волосы и внимательно осмотрел их в поисках седины, которая, как он чувствовал, могла в них появиться после всего, что с ним произошло. Нелепый разрыв с Никой, драка с этим двухметровым питекантропом из джипа, бешеная, на износ, работа над рассказом, переживания, скотская попойка, укравшая у него целых двое суток, и те необъяснимые вещи, которые он обнаружил, придя в себя, — все это, по твердому убеждению Александра Дымова, относилось к разряду явлений, вызывающих у людей с тонкой душевной организацией преждевременную седину.

Седины не было, зато пальцы, которыми Дымов любовно ерошил свою роскошную шевелюру, заметно дрожали. «С перепоя», — подумал Александр, точно зная, что это неправда. Пьянствовал он в среду, вышел из бессознательного состояния в пятницу, а сегодня, слава богу, был понедельник — день, будто нарочно отведенный для собирания камней, разбросанных в течение выходных. У Александра Дымова имелись веские основания предполагать, что сегодня, явившись на службу, он соберет рекордный урожай булыжников.