Андрей Воронин - Инкассатор - Страшный рассказ

— Или собирается сделать, — закончил за нее Юрий.

— Это ужасно, — повторила Ника.

— Ну-ну, — сказал Юрий, мягко обняв ее за плечи. — Забудь. Надо же, какой подонок! Забудь, забудь. Вот послушай, что я тебе скажу.

Он обошел ее, присел перед ней на корточки и снизу заглянул в лицо. Лицо у Ники было бледное, в глазах дрожали слезы.

— Слушай меня внимательно, — заговорил Юрий, ловя глазами ее ускользающий взгляд. — Я видел много разных людей. Многие из тех, кого я видел, могли называться людьми только с очень большой натяжкой. Я встречался с убийцами и с теми, кто сам не убивал, а только отдавал приказы. Я сам… ну, ты понимаешь. Так вот, поверь мне, убить человека далеко не так просто, как это показывают в некоторых фильмах и описывают в книгах. Это можно сделать сгоряча. Твой Саша, например, мог бы проломить мне голову кирпичом, если бы ты не предупредила меня своим криком. Я бы умер от черепно-мозговой травмы, а он бы потом до конца жизни пытался понять, что, черт возьми, на него нашло и как он оказался на такое способен. А чтобы убить человека хладнокровно, заранее все спланировав, это надо уметь. Этот твой литератор похож на китайскую петарду — много шума, дыма, искр, а в результате — пшик. Вонь одна, вот и весь результат… Может быть, сочиняя свой рассказ, он и подумывал о том, чтобы воплотить его в жизнь, но я уверен, что он перегорел раньше, чем поставил точку. Все, на что его хватило, это отправить тебе бандероль, чтобы хоть так отвести душу, заставить тебя понервничать. Морду ему намять за эту выходку, конечно, стоило бы, но ты, пожалуй, права — не надо его трогать, сам успокоится. А то, чего доброго, и впрямь озвереет до полной потери инстинкта самосохранения, и придется ему в самом деле что-нибудь сломать. Да, ты действительно права. Уедем на недельку из города, он и успокоится. Хорошо бы, чтобы кто-нибудь напечатал этот его рассказ, он бы тогда и вовсе о тебе позабыл. Ну, то есть не позабыл бы, конечно, но решил бы, что не стоит рисковать своей писательской карьерой ради какой-то там мести… Рассказ-то хоть хороший?

Ника отчаянно затрясла головой.

— Не спрашивай, не знаю… Я не критик, я ничего в этом не понимаю, мне просто страшно, и я не знаю почему. Может быть, потому, что рассказ про меня. А может быть, потому, что он действительно хороший. Даже гениальный.

— Ну, тем более, — сказал Юрий. — Гений и злодейство, как ты знаешь, несовместны… Не волнуйся. Остынет твой гений и пришлет тебе открытку с извинениями. Я вас любил, любовь еще, быть может, в душе моей угасла не совсем, но пусть она вас больше не тревожит… Забыл, как там дальше.

— Надо же, как у тебя все просто, — сказала Ника, вытирая тыльной стороной ладони мокрые глаза.

— На самом деле все совсем не просто, — сказал Юрий. — Именно поэтому, я уверен в одном: никогда и ничего не надо усложнять, все и без того достаточно сложно. Ты же училась в школе и должна, по идее, знать, что любое, даже самое сложное, математическое выражение, если к нему как следует приглядеться, распадается на простые множители, разделаться с которыми по отдельности ничего не стоит. Сейчас мы уедем, а когда вернемся, ты просто сменишь номер мобильника и переедешь ко мне. Я буду отвозить тебя на работу и привозить обратно, а твой Отелло тем временем окончательно остынет, подыщет себе новую Дездемону, и через месяц вы уже будете весело смеяться над этим глупым происшествием… Ну, пусть не через месяц, а через год, какая разница? У тебя еще вся жизнь впереди, девчонка, поэтому вытри слезы, умойся и начинай готовить бутерброды — через полчаса мы выезжаем.

… Выехали они, конечно, не через полчаса, а через час с лишним, но это было неважно: часы показывали самое начало десятого, утро было в разгаре, и день маячил впереди во всей своей красе — солнечный, зеленый с голубым, веселый и беззаботный. Как только последние московские новостройки остались позади, Ника заметно повеселела и принялась щебетать, в юмористических тонах описывая случаи из своей медицинской практики. Оказалось, что она несколько лет работала на «скорой помощи»; оказалось также, что Юрий Филатов, не без оснований считавший себя человеком опытным и немало повидавшим, никогда не общался с медсестрами накоротке и был не готов надлежащим образом воспринять и оценить специфический медицинский юмор. От простеньких, незатейливых историй, которые, хихикая, рассказывала Ника, у него вставали дыбом волосы. Чего, например, стоил рассказ о том, как она принимала роды! Вызов поступил зимой, в самые снегопады, и Нике с водителем пришлось, бросив машину, добираться до нужного дома пешком, через сугробы. Войдя в квартиру и осмотрев роженицу, Ника сразу поняла, что до роддома ее не довезет и даже, скорее всего, не доведет до машины. Она попросила будущего папашу помочь, и тот, ни слова не говоря, грянулся в обморок. Водитель мужественно держался до самого начала родов, а затем позеленел и присоединился к счастливому отцу. Так она и принимала роды — одна, в окружении бесчувственных тел… Впрочем, кончилось все благополучно, роды оказались легкими, и ребеночек родился здоровым, без видимых патологий.