Сергей Скрипник - Горная база

Периферийным зрением Дрепт увидел, как несколько царандоевцев направили автоматы на них, только что вышедших из дукана. Чему-то они все-таки научились, подумал он. И сделал то, что почему-то действовало на красивых, но глупых афганских борзых и их хозяев безотказно: пронзительно свистнул в два пальца. Русская диковинка его ни разу не подводила. Услышав как бы пароль, старший царандоевец отдал своим приказ, оружия они не отпустили, но первыми не выстрелят. Дрепт с Хафизуллой направились переговорить со старшим, пошли в ход служебные удостоверения обоих. Оказалось, афганец трудится в Министерстве иностранных дел. Договорились, что бачаи сдают «буры», сопровождающий царандой возвращает их на выезде из города. Милицейский командир счел, что одного грузовика сопровождения будет вполне достаточно и хмуро наблюдал, точно чего-то ожидая, как бачаи помогает забраться в микроавтобус своему саибу. Прощаясь, благообразный дядюшка дал племяннику поцеловать свои руки, кивнул шурави, но прежде, чем эта колонна тронулась, из «тойоты» выскочил мальчишка с бутылкой «Столичной» в каждой руке и подбежал к старшему царандоевцу, и тот, не переставая хмуриться, барственно кивнул на землю. Мальчишка поставил бутылки к его ногам. С почтительностью творящего жертвоприношение.

«Как тебе нравится этот человечишка?» — хохотнул Аркадий.

Человечишка Дрепту нравился. Когда с этой войной для него будет покончено, он поступит на юридический, а параллельно, для души, займется изучением психологии средних взяточников. Средние взяточники — особый народ. Их никогда и нигде недооценивали за исключением Китая и гитлеровской Германии, где просто боролись как с тараканами — выводили физически. Этот старший царандоевец, осчастлививший декханина взяткой, был похож на бригадира из молдавского села Трушены, откуда родом Дрепт. Похож как родной брат. Те же короткие, всегда лоснящиеся черные усики, наливные, свекловичной спелости щеки. Та же чуть ли не философская готовность к мздоимству в любом его виде. Если бы нуристанский саиб предложил афганскому взяточнику вместо двух бутылок водки двух бачаев, тот бы бровью не повел. Отличительная черта взяточников всех времен и народов — абсолютная, страстная, всепоглощающая преданность взятке. Старые партийцы так гордятся общественным строем, бабушки — внуками, а однолюбы носятся со своей женщиной.

Страшен этот народ не муравьиной кучностью и неутомимостью, а тем, что он — вид, а все остальные негодяи — его подвиды. В коллекции психолога-практика Дрепта было много молдавских бригадиров Штефанов Ильичей и афганских царандоевцев Махмудов, но одна особь поражала размерами. Родной, советский, коллега из группы «Экран» Валерий Адчиков. Такие обычно до службы «бомбят» на улицах ровесников послабее, пока не попадут в колонию. Этот проскочил и сделал какую-никакую карьеру. Группа «Экран» несла ответственность за марксистко-ленинскую подготовку спецназовцев и наведывалась на базы, когда ребята, еле волоча ноги, возвращались с «войн». Им бы привести себя в порядок и отоспаться, а тут недремлющее око Валерия Адчикова: «А где конспекты «Апрельских тезисов»?» Замполиты, боясь связываться с инквизитором, берегли на случай его приезда трофейный антиквариат — старинное оружие, украшения. Об этой его слабости знала чуть ли не вся 40-ая армия. И терпела. Потому что свои слабости были и у вышестоящих, но их статус не позволял им напрямую шмонать замполитов, это делал за них Валера. Мысленно перебирая свою коллекцию, Дрепт жалеет, что она воображаемая, и насекомых нельзя посадить на булавки. Не жалеет он только о том, что пути его и Адчикова ни разу не пересеклись. Как ни дрессировали его в спецназе, а на карте его бытия оставались белые пятна, когда он собой не владел. И он их боялся. Сейчас ему напомнил об этом старший царандоевец, и Дрепт представил себе, чтобы поднялось в политуправлении, подойди он к нему и съезди по морде.

«Да, здесь материала для этого хватает. Как с этой, так и с той стороны, — усмехнулся Дрепт. — Представляешь, дать ему по роже и забрать бутылки. Что начнется!»

«Спокуха, командир. У нас сегодня к столу будет не хуже», — не понял его Суслов.

Суслов удивил. Если «к столу», значит, остается. Тучи мух на закусках в духане его не смутили. Здешние феодальные нравы — тоже. Как и перспектива получить шальную пулю. Неужели так заворожила карта Берроуза? Во что не доиграл? Или пресытился первопрестольной, знатной партийной фамилией и надо было срочно на чем-то сойти с ума?