Александр Тамоников - Мертвое ущелье

— 197 500 рублей, уважаемый!

— В долларах берешь?

— Конечно, но по курсу покупки банка, то есть по нижней шкале курса, и… если доллары настоящие!

— Ты что, старик?

— Извините, уважаемый! Сейчас на Кавказе столько всего фальшивого, что уж говорить о деньгах.

— И что ты предлагаешь?

— Проверить деньги, только и всего.

— В банк тащиться?

— Ну зачем же? У меня свой аппарат имеется.

— А у тебя нет аппаратика проверить, настоящие ли драгоценности ты нам подкинул?

Армянин укоризненно покачал головой:

— Если бы я здесь торговал фальшивкой, то мне давно бы отрезали голову.

Жаров согласился:

— Логично. Так сколько твой товар стоит в баксах?

— Минуту.

Торгаш склонился над калькулятором. Ответил:

— Значит, шесть тысяч восемьсот восемьдесят долларов с вас!

Старший лейтенант вытащил из кармана пачку стодолларовых купюр, отсчитал семь тысч, бросил их на прилавок:

— Забирай и проверяй!

— Хорошо, но сдачи я дам в рублях, вас это устроит?

— Сдачи не надо! Меня устроит, если мы как можно быстрей закончим эту канитель!

— Да, да, я быстро.

Он вновь метнулся в комнату, чтобы буквально через минуту выйти в торговый зал и объявить:

— Все в порядке. Благодарю за покупку. Буду с большим нетерпением ждать вас еще к себе, в свой скромный магазин. Да, если что, то я работаю и на заказ.

— Отлично! До свидания!

— До свидания, уважаемые! Да, простите, дверь открою!

Жаров, Губочкина и Мансуров вышли из магазина, сели в «девятку».

Старший лейтенант спросил у заместителя:

— В нашей хате холодильник есть?

— Есть.

— И он, конечно, пуст?

— Да.

— Тогда давай на рынок.

Купив водки, шампанского, мяса, овощей с зеленью и фруктов, уложив покупки в багажник и заняв место за рулем, Мансур спросил:

— Теперь, как понимаю, на хату?

Жаров согласно кивнул:

— Правильно, сержант, понимаешь. На хату.

В 15–20 троица вошла в недостроенный дом.

Первый этаж оказался на самом деле просторным и уютным жилищем. Жаров остался доволен осмотром. Оставив Валентину любоваться украшениями, он вывел Мансурова во двор. Перед воротами закурил.

Оман покачал головой:

— Это надо, на какую-то шлюху — и семь штук? Да за такие бабки можно всех баб в станице перетрахать!

Старший лейтенант взглянул на заместителя, посоветовав:

— Мансур! Ты бы лучше собственные деньги считал!

— Да я ничего. Только не стоит Валька и десятой доли того, что на нее потрачено.

— Все, заткнись. На сегодня свободен. Мы остаемся здесь. Завтра подкатишь часам к семи. Находись в гарнизоне. Если что, звони на мобильник и будь в готовности перевезти меня в городок.

— Если ротный или комбат спросят, где ты, что сказать?

— Скажи, что, согласно распоряжения того же Белянина, отдыхаю. А вот где? Другой вопрос, на который у тебя ответа нет. Но если надо, ты всегда можешь меня найти. Еще вопросы будут?

— Да. За хату, помнится, ты обещал заплатить.

Жаров усмехнулся:

— Не забыл? Обещал. Держи.

Он протянул сержанту стодолларовую купюру:

— Этого хватит?

Оман ответил:

— Мне за работу, но надо еще Тимуру заплатить.

— И сколько?

— Триста баксов. Это за месяц.

— Почему оплата вперед?

— Это не я установил.

— Тимур?

— Расул.

— Ясно. Держи плату за жилье, но чтобы ни Тимура, ни строителей, ни кого-либо другого в октябре в этом доме не было.

— Само собой, шеф.

— Езжай.

— Счастливо провести время, командир.

— А ты не скалься, Мансур, не надо.

— О чем это ты?

— Ни о чем. Свободен! И завтра быть здесь не позже семи часов утра! Ждать на углу проулка, к дому не подъезжая.

— Есть, командир.

— Пошел.

Сержант вышел на улицу, и вскоре пыль от его «девятки» осела на грунтовую дорогу. Выкурив еще сигарету, Жаров вернулся в гостиную, где довольная Валентина накрывала журнальный столик.

Оборотень подошел к ней, схватил за пышные ягодицы:

— Ты довольна подарком, дорогая?

— Конечно, Игорь!

— Не забыла, что должна будешь отрабатывать?

— Не забыла! Я вся твоя! Хочешь, посидим немного, хочешь, сразу пойдем в спальню. Я ее посмотрела, там нам будет намного удобнее, чем в блиндаже или в казарме!

— Я не об этом! Секс позже, а сейчас я хочу, чтобы ты завтра вступила в контакт с Родимцевой.

Губочкина не поняла:

— В смысле?

— В прямом. Ты должна на время стать ее подругой.

— Но мы, мягко говоря, не переносим друг друга.

— Так сделаешь, чтобы переносили. И это только начало. Что предстоит сделать далее, я тебе позже скажу.