Андрей Воронин - Инкассатор - Черные рейдеры

Он поймал себя на мысли, что в мелочных заботах так и не ощутил лета, но, сев за баранку автомобиля, почувствовал, что последние мгновения тепла он все же наверстает.

Он посмотрел на часы – было без четверти семь. А к Барулину нужно было попасть через час. Он понял, что у него есть еще время, чтобы не только прибыть в срок, но и успеть полюбоваться столицей. А, может быть, просто подбросить какую-нибудь милую девушку, спешащую на работу, и поболтать с ней о чем-нибудь.

Он вспомнил, как Дмитрий Светлов – редактор «Московского полдня» предложил ему поработать водителем в ЗАО «Фармацея». Светлов просил присмотреться ко всем, немного пошпионить, что для Филатова было неприемлемо, хотя его приятель, маститый журналист, называл все это другими словами. И если он и согласился на предложения Светлова, то только для того, чтобы встряхнуться, посмотреть на жизнь другими глазами.

«Обычное предприятие, занимающееся фармацевтикой, какие там могут быть проблемы? – размышлял Филатов. – Маленький коллектив, получающий небольшую, но стабильную зарплату. А может быть, кто-то следит за неверным мужем или любовным треугольником и отсюда весь сыр-бор? Неужели Дима так низко пал, что готов ради дешевой сенсации пойти на такое?»

Свернув в арку старого московского дома, он попал в такой же старинный дворик, где еще сохранились довоенные скамейки и двери, где белье развешивают обычно во дворе или на окнах, но, вместе с тем, картину портят навороченные машины новых русских бизнесменов. «Раньше такого не было», – с досадой подумал Филатов и вспомнил, какие это были дворы раньше – жильцы высыпали в теплые летние деньки на улицы, женщины садились на лавочки и разговаривали о чем-нибудь, а мужики мирно забивали козла в беседке. А теперь нет ни этих лавочек, ни беседок. Люди отгородились друг от друга домофонами, озлобились и, самое главное, из души исчез тот праздник, который присутствовал всегда.

Филатов вышел из машины и закурил, поднял голову вверх и с наслаждением посмотрел на квадрат облаков вверху, сцепленный со всех сторон неровными краями старых московских домов. Он любил смотреть на облака еще со школьной скамьи. Помнил их, когда уходил в армию, а потом была война...

– Доброго дня! Что, любуетесь увядающей Москвой? – к Филатову подошел невысокий, поджарый старичок лет семидесяти, но из тех, кого называют крепенькими. Он был с палочкой, но мог бы запросто справиться и без нее. Все в нем: одежда, манеры, говор напоминали старого московского интеллигента.

– Доброе утро! – суховато ответил Филатов, разглядывая незнакомого старика.

– А вы так меня не разглядывайте, – приветливо улыбнулся незнакомец, – мы друг друга не знаем, хотя вы, как вижу, по крайней мере, любите Москву?

– Безусловно, не могу не любить, – ответил Филатов.

– А как вас зовут? – добродушно поинтересовался старичок.

– Юрой зовут.

– Вот, скажите, Юра, а что вы вспоминаете сейчас с ностальгией, ну, о том, чего уже нет и не будет?

– Точно помню, что у 111 автобуса конечная была прямо перед Музеем Ленина... я застал те времена... когда за 20 копеек можно было купить мороженное, а батон нарезной, как сейчас помню, стоил 27 копеек в булочной в 6-м доме рядом с МГУ. В универмаге «Москва» в кафе продавались замечательные беляши по 13 копеек, а за 13 рублей я купил себе увеличитель в «Кинолюбителе». Кстати, в пятидесяти «мосфильмовских» фильмах 70–80-х годов можно лицезреть наш район. Даже «Я шагаю по Москве» засветил отдел бракосочетаний. Ходили во всякие секции заниматься... – времечко знатное было...

– А кем вы работаете, если не секрет? – спросил старичок, прищурив один глаз так, что, казалось, он решил измотать собеседника своими вопросами, а потом блеснуть своей эрудицией.

– Да не секрет, – на пенсии я, сейчас подрабатываю шофером в одной из московских организаций.

– Понятно! Ну и как вам Москва автомобильная? – старик в этот раз снова прищурился, уже на другой глаз.

– Не знаю. Не скажу, что я опытный водитель. Но помню, что город был другим. Кстати, пробки были и в 80-м году, потому как Ленинский проспект представлял собой сплошные светофоры, – увлекся беседой Филатов. – Вот на Косыгина действительно можно было играть в футбол, машин там было очень мало. Жалко, что на время Олимпиады всех из города вывезли...

– О чем вы там судачите? – послышался веселый голос Барулина.

Он был пунктуален. Ровно без четверти восемь он с деловым видом показался из подъезда с неизменно потертой кожаной папкой в руке. Это был высокий, широкоплечий мужчина, которому было под шестьдесят. Но выглядел он не старше сорока пяти. Возможно, обмануть природу удавалось за счет того, что Барулин соблюдал правильный режим дня – вечером рано ложился и вставал засветло, да и спортивное прошлое наложило свой отпечаток – в свое время Барулин занимался фехтованием и даже участвовал в первенстве Союза. А всегда обаятельная улыбка придавала его образу определенный шарм. Поэтому, наверное, у него было много знакомых женщин, на которых он тратил свою небольшую зарплату. После развода Барулин жил один и за это время научился смотреть на жизнь оптимистически.