Сергей Зверев - Кодекс морских убийц

Появившись в коридоре VIP-палубы, крепкие парни в униформе прогуливаются по длинному коридору до тупичка с каютой № 1, затем неторопливо возвращаются к выходу и, остановившись, подпирают внешнюю стенку. О чем-то рассказывая, рядовой постукивает дубинкой по голени. Старший улыбается и слушает; на его груди висит рация, периодически оживающая шипением и громким противным голосом, навевающим бесконечную тревогу.

Выхода нет. Фрэнк потирает ладонью волевой подбородок и вдруг замечает, как в середине длинной кишки появляется чья-то фигура. В следующую секунду он ощущает в груди неприятный холодок. Во-первых, из-за того, что резко преображаются охранники, мгновенно приняв строго вертикальное положение. Во-вторых, появившийся мужчина направляется в сторону каюты № 1. В-третьих, в худощавой и сутуловатой фигуре Фрэнк узнает Стива Хантера. И к такому повороту событий он, конечно же, не готов.

– Черт, черт, черт! – беззвучно шепчут его губы. – Прятаться бесполезно. Я не успеваю привести в исходное состояние дверь, и Хантер сразу поднимет тревогу. Значит, через несколько секунд здесь будет охрана, и меня возьмут тепленьким. А если так… Если так, то нужно сделать следующее…

Метнувшись к письменному столу, он выдвигает тот ящик, в котором видел баксы. Нащупав пачку, сует ее в задний карман джинсовых брюк и… шепчет строчки из единственной известной ему молитвы.

– Ты считаешь себя самым умным?! – брызгал слюной Хантер. – Ты самый умный на моем судне, щенок?!

Отвернув лицо в сторону, Фрэнк молчал. Его левая рука была прикована наручниками к стальной решетке, и он попросту висел, едва касаясь коленками пола крохотной камеры.

– Ты полагаешь, я поверил в твое воровство? Поверил, что ты влез в мою каюту ради нескольких тысяч долларов?!

Допрос происходил в тесном и жутковатом помещении одной из нижних палуб, куда избитого до полусмерти Фрэнка приволокли верзилы из личной охраны главного конструктора «Глобал Эксплорер». Из коридора сюда вела металлическая дверь, обшитая изнутри плотным звукоизолирующим материалом. Посему происходящее здесь никто и никогда не услышит.

– А известно ли тебе, щенок, что три года назад некие хитрожопые личности под видом тупых грабителей проникли в офис моего шефа и выкрали из сейфа секретные документы? Известно?! – неистово орал пожилой мужчина.

Хантер распинался через решетку из так называемого холла – общей комнаты со столом и парочкой стульев. Вероятно, стол предназначался охраннику, остававшемуся дежурить, когда в камерах содержались арестованные. Камер было три, и каждую отделяла от «холла» массивная дверь-решетка. К одной из них Фрэнк и был прикован наручниками.

– …Мы по наивности решили, будто грабители не разберутся в бумагах и попросту их выбросят. Черта с два! Эти сукины дети запросили полтора миллиона! И они их получили…

Райдер никогда здесь раньше не бывал и даже с приблизительной точностью не назвал бы номера палубы с частью судна, где находилась каталажка, похожая на карцер. Он вообще не подозревал о наличии таковых местечек на «Глобал Эксплорер».

– Теперь не проведешь! Возможно, ты узнал немного больше, чем нужно, и тем самым подписал себе приговор! – продолжал распинаться Стив Хантер. – Думаешь, я буду тратить свое драгоценное время? Думаешь, буду выяснять, с какими документами ты ознакомился, а какие прочесть не успел?..

Ситуация складывалась хреновая. И, честно признаться, молодой человек не видел из нее выхода. «Влетел! Впервые и надолго! – отплевываясь кровью, думал он. – Имитация ограбления не сработала, а это означает одно: до окончания экспедиции придется сидеть взаперти, а потом меня передадут в руки американского правосудия».

Разъяренный Хантер словно прочитал его мысли. Притянув парня за грудки, он грозно процедил:

– Надеешься дожить до возвращения в Штаты? Надеешься на полицию, следствие и присяжных? Ничего у тебя не выйдет! На свете есть такие тайны, о существовании которых не должны знать ни сотрудники ФБР, ни судьи, ни присяжные!..

Местный босс кричал долго и самозабвенно, но голоса молодого сварщика, взломавшего дверь его каюты, так и не услышал.

«Когда жизнь висит на волоске – о чистоте обуви думать вредно», – вспоминал тот одну из любимых поговорок Зака Аронофски. Вспоминал и хранил молчание…

Ему повезло, если небольшую отсрочку гибели можно назвать везением. Когда допрос с пристрастием завершался, небо за иллюминаторами стремительно окрашивалось в светлые тона. Начинался новый день, а, значит, первая смена работяг уже шныряла по коридорам и палубам.