Сергей Соболев - Персона нон грата

Информация оказалась прелюбопытной и давала определенную пищу для ума – в свете все того же «дела Сергачева».

Выяснилось, что у парня из отеля «Виллон», мнимого самоубийцы, Тадас обнаружил на шее отчетливо видимый след от удавки. Не триангуляционная борозда, которая остается на шее висельника, а именно след от тонкой и прочной удавки (Тадас, навидавшийся за свою профессиональную карьеру висельников, не мог ошибиться)… Сразу же возникла куча вопросов: куда смотрела судмедэкспертиза, и осматривали ли вообще эксперты этого покойника; проводилось ли хоть какое-то следствие по этому явно криминальному событию; почему тело так быстро перевезли из городского морга на кладбище; почему парня похоронили уже на вторые сутки, а не на третьи, как принято… И еще много всяких «почему» и «с какой целью».

Что характерно, именно Макс, за пару часов до того, как привезли «самоубийцу», разговаривал с Тадасом и велел ему «подретушировать» покойника и сделать этот шрам незаметным.

Дальним родственникам даже не дали толком попрощаться с парнем: быстренько заколотили гроб и опустили его в могилу… А те, кажется, в душе были рады, что не им придется раскошеливаться на дорогие по нынешним временам похороны, что эти расходы взяла на себя фирма, где работал покойный…

И еще один момент, показавшийся ему прелюбопытным, узнал Нестеров из показаний допрошенного им кладбищенского спеца: один из полицейских в штатском, присутствовавших на трехнедельной давности похоронах и снимавших сие событие на видеокамеру, если судить по описанию Тадаса, подозрительно смахивал на того «технаря» из Службы спецрасследований, который не так давно в компании с Хорем и спецназовцами нанес недружественный визит в офис фирмы «Фалькон»…

Стас достал из кармана портативный диктофон, на который писалась их беседа, выключил, затем, продемонстрировав звукозаписывающую технику Тадасу, положил диктофон обратно в карман.

– Скажешь про мой визит кому-нибудь хоть слово, эта запись сразу же попадет и к бандитам, и в наши спецслужбы…

Тадас, у которого только сейчас, кажется, что-то щелкнуло в мозгу, тут же схватился за голову, завертелся, как юла, стал ныть и причитать…

– Все… хана… живым зароют… это ж звери… Э-э… свяжите меня!

Когда они очнутся… я скажу, что кто-то сюда вломился, не знаю, кто… не видел…

– Нет времени! – сказал Стас. – Советую тебе, мужик, рвать когти!

– Не-е… найдут! Из-под земли достанут!.. Что ж мне теперь с ними делать?

– Твои проблемы… Кто из нас «похоронных дел мастер»? Ты, Тадас. Вот ты – и разбирайся с ними!

Харон сопроводил Нестерова и «Мергину» до калитки, через которую они двумя часами ранее прошли на территорию кладбища.

– Спасибо тебе, Харон, – сказал Стас, прощаясь с этой странной личностью. – Ты нам здорово помог.

– Не за что, – пожал тот плечами. – Я буду держать твою просьбу в голове. Если смогу узнать что-нибудь важное по вашему делу, я сам тебя найду, Стас.

Он внимательно посмотрел на молодую женщину, на голове которой красовался соломенного цвета парик. Хотел что-то сказать, но в следующее мгновение круто повернулся и отправился куда-то по своим делам. …Они провожали взглядом Харона до тех пор, пока темный силуэт не исчез на фоне смутно угадывающихся в ночи каменных обелисков, крестов и могильных оградок…

Следующие сутки для Нестерова и Ко выдались спокойными и не принесли им ни особых радостей, ни серьезных огорчений, равно как и новостей, касающихся главного предмета предпринятого ими частного расследования.

Ирма по-прежнему изображала из себя москвичку Анну Головину, прибывшую в Вильнюс абсолютно легально, по туристической визе, поселившуюся в квартире гостиничного типа, кое-что здесь купившую и в этой связи заключившую контракт с местной фирмой «Фалькон» на защиту и охрану приобретенного ею в Литве имущества.

Слон, не отходивший от «клиентки» ни на шаг, изображал из себя ревностного – но и малость туповатого – служаку. Гертруда Францевна, которую эти двое, когда выходили на улицу, повсюду носили с собой в корзинке, либо Слон просто брал ее на руки, изображала из себя, естественно, кошку. Но не простую «фелис катус», а ценную особь голубых кошачьих кровей, за которую знающему человеку не жаль отдать любые деньги.

Прошедшим днем они трижды покидали съемную квартиру. В полдень у них был поздний завтрак в одном из вильнюсских кафе на проспекте Гядиминаса, в три пополудни наведались в художественный салон и сувенирную лавку в Старом городе, а ближе к шести вечера зашли в огромный торговый комплекс «Гипер-Максима», где «москвичка» посетила несколько средней руки «бутиков», торгующих мехами и западными тряпками.