Юлия Латынина - Саранча

— А Корзуна выкинули в мае?

— Именно так. То есть Корзун уже знал, что его выкинут, но директором он еще по закону был и подписать мог что угодно. И написано в этих договорах, что в качестве предоплаты «Витязь» перечисляет, к примеру, «Заре» двадцать долларов тридцать центов, и если вышеназванная «Заря» анальгина к июню 1995 года не поставит, то она предоплату присвоила и контракт порушила и с нее причитаются штрафные санкции в размере, скажем, 1 процент от суммы поставок в день…

— Это на сколько ж они налетели?

— Точно не помню. Ты у Санычева спроси. Вроде по одному контракту с них причиталось полтора миллиона баксов, а по другому — три с хвостиком. То есть схема понятна. Корзун знал, что его выкинут, и решил комбинату нагадить, как мог. И через полтора года, когда они стали довольные и богатые, пришел с этим иском.

— Иск удовлетворили?

— Иск не удовлетворили. Корзуна хлопнули. Директор фирмы «Витязь» пропал в неизвестном направлении. Его зам иск снял и больше не высовывался.

Сазан молчал.

— Допустим, Сыча убили местные кадры. Допустим. Игоря убил я. А кто убрал Корзуна? Тоже я? У меня тогда на комбинат ни малейших видов не было, уверяю тебя. Комбинат жил душа в душу с губернатором и с ментовкой. Если бы я мимо комбината проехал и не так на забор посмотрел, меня бы по этому забору и размазали… Так кто убрал Корзуна?

Валерий сел на продранную банкетку.

— Ты хочешь сказать, что, кто убрал Корзуна, тот убрал и Игоря?

— Я хочу сказать, что слухи о московской «крыше» не зря поползли. И Чердынский в своем Судане не только малярийных комаров ловил.

— И когда ты натравил Спиридона на комбинат, ты хотел проверить для начала, что случится со Спиридоном?

— Спиридон не убивал Игоря, — сказал Колун. — У Спиридона яичница вместо соображалки, но я его достаточно дрессировал, чтобы он знал: если случится нечто подобное, то его мозги придется долго и тщательно отскребать от пола…

Колун говорил медленно, с той отчаянной откровенностью, которая возникает бессонной ночью между двумя людьми, хотя бы эти двое и были врагами. А в том, что они отныне враги, Валерий не сомневался Маленькая девочка с соломенными волосами поссорила крестного отца области и московского авторитета прочнее, чем если бы один кинул другого на три лимона зелеными.

— А, бог с ним! — вдруг досадливо оборвал фразу Колун, повернулся и вышел из ординаторской. Некрашеная дверь громко хлопнула за ним, и рука у Валерия внезапно засвербила еще сильней.

Было уже семь часов утра, когда Семка Колун уехал из больницы. Город был пуст и черен, снежно-белый «мерс» авторитета летел по пустым улицам, и желтые светофоры потерянно моргали на перекрестках.

Колун внезапно понял, что ему хочется напиться. Решение было настолько резким, что «мерс», визжа шинами, влетел в соседний переулок и через мгновение остановился у небольшого круглосуточного магазинчика, принадлежавшего одному из старых знакомых Семена.

Колун выбрался из «мерса» и оказался лицом к лицу с двумя внушительными парнями в толстых китайских пуховиках.

— Ты хозяин? — спросил первый, у которого под рваной кепкой угадывалась незаросшая еще лагерная стрижка.

— А в чем дело? — спросил ровным голосом Колун.

— Делиться надо, бобер, — ухмыльнулся второй, заходя за спину. Тот, который с бритым затылком, доверительным жестом положил лапу на плечо Колуна.

— А вы на кого работаете? — спросил Семен.

— На Семку Колуна. Слыхал про такого?

Семен сунулся было правой рукой под плащ, потом досадливо поморщился и, не вынимая правой руки, левой достал из кармана черную книжечку с водительскими правами.

— И как? Похож? — холодно улыбаясь, спросил Колун.

Лагерный сиделец сбледнул с лица и отступил на шаг. Семен выстрелил, не вьнимая руки из-под плаща. Незадачливого вымогателя отбросило на чугунную оградку вдоль магазина. Он даже не успел охнуть — так и сполз с открытыми глазами вниз на тротуар. Второй успел только обернуться на звук — и тут же рухнул в лужу на обочине.

Семен постоял секунду, бросил ствол на соседнее с водительским сиденье, сел в машину и уехал. Пистолет он выкинул в речку спустя две минуты, проезжая мост через Тару.

— Да ты на себя-то в зеркало посмотри! Рожа вся опухла! С такой рожей не то что на выборы, в сортир не пускают! Пьяница несчастный! Вот у Кубарева дача миллион стоит, а ты что? Не выберут тебя, опять в коммуналке жить будем?!