Юлия Латынина - Саранча

— Что-то ты сложности в жизни любишь, Валерий Игоревич, — усмехнулся мент.

Они помолчали.

— Зачем ты попросил меня разыскать Верховцева? — спросил Царьков. — Ну барыгу, который продал векселя «Бенаресу»? Ты же знал, что «Бенарес» — это красная контора?

Нестеренко слегка напрягся:

— А ты что, разыскал барыгу?

— Heт. Он пропал. Я думаю, что его убили.

— Кто?

Мент помолчал.

— Получается, что те, кто получил векселя, и убили.

Слабо икнул и вылил остатки мутноватой водки в граненый стакан.

— Хочешь? — спросил он.

— Не пью.

— Ну что за бандит такой пошел, — сказал Царьков. — Менты, получается, пьют, а бандиты нет.

— Работа у тебя паршивей, вот ты и пьешь, — отозвался Нестеренко.

Хозяина мебельного магазина Михаила Белянчева, застрелившего колуновского бригадира, взяли аккуратно и без шума, в шесть часов вечера. Со времени храброй выходки Белянчева его беспрерывно караулили два мента. Ментам заплатили, и те ушли погулять. Вышедшего из кабинета Белянчева эскортировали до подъезда и запихали в одну из разъездных машин Полтинника раньше, чем тот сумел понять, что его спутники отнюдь не менты.

В машине Белянчев заругался и попытался вырваться.

Его привезли в лес. Уже начинались сумерки, по земле остро тянуло холодком, вдаль, к горизонту, уходили кривобокие, похожие на виселицы деревья. Могилу для Белянчева вырыли заранее, между двух чахлых, припорошенных снегом болотных березок, и Белянчев понял, что, когда через месяц болото растает, труп его уйдет в трясину и его никогда не отыщут.

Белянчев снова попытался удрать, ударил одного из пацанов и побежал вдаль по рыхлому снегу, но его догнали, повалили и поволокли обратно.

Когда его привели к болоту, Белянчев увидел, что вдалеке за березками светят фары мощного джииа, а рядом со свежевырытой могилой стоит невысокий худощавый человек в тяжелом пальто — Семен Колунов.

— Почему ты убил Мишку? — спросил Колун. — Тебе заплатила ментовка?

Белянчев дернулся, но его крепко держали за руки.

— Вы мне все надоели, — заорал Белянчев, — вот вы у меня где! И Спиридон, и ты, и Мишка твой. Вы стреляете, и я имею право стрелять, ясно?

— Чтобы иметь право стрелять, барыга, тебе надо было выбрать другую профессию, — ответил Колун.

Пожал плечами и пошел обратно к дожидавшемуся его джипу. Через две минуты после того, как Семен уехал, один из парней сбросил Белянчева в яму, встал на край и несколько раз выстрелил вниз.

В губернаторском кабинете еще горел свет. Там, в комнате отдыха, сидели двое: губернатор Тарской области Виктор Жечков и начальник его охраны Антон Кононов. Перед ними стоял маленький телевизор с плоским экраном. На экране телевизора был Спиридон. Спиридон рассказывал об убийствах, совершенных им по приказу депутата областной Думы Семена Колунова.

Это была одна из тех пленок, которые Спиридон надиктовал, опасаясь Колуна, и вот теперь она в результате оперативной работы досталась бывшему фэесбешнику Кононову.

Убийств было много, и Спиридон рассказывал долго.

Когда он кончил, губернатор рассеянно потянулся, скрутил крышечку с бутылки коньяка, глотнул и спросил:

— Ты слышал, что Колун сегодня сказал журналистам?

— А что такое?

— Его спросили, будет ли он искать Спиридона, и он заявил, что обеспечит спокойствие жителей Тарска. Господи, помилуй! В этой стране один бандит говорит в телекамеру, что убьет другого бандита, а избиратель этому радуется!

Губернатор жестко усмехнулся, показал головой на телеэкран и добавил:

— Колун кончился. Завтра я поставлю вопрос. О лишении его депутатской неприкосновенности.

Тарский СОБР накрыл развлекательный комплекс «Радуга» в одиннадцать часов вечера — самое злачное время, когда ранние посетители еще не ушли, а поздние только-только появились.

Ресторан был забит гостями. У игральных столов стоял неумолчный шум. Посреди ресторана, в стеклянной чаше бассейна, подсвеченной голубоватыми прожекторами, меж водорослей лениво плавали круглые, похожие на тарелку скаты, и поверх них, на круглой выдвижной эстраде, выламывалась вокруг шеста девица.

Мирослава уже кончила петь и сейчас сидела, в обычной своей рубахе и джинсах, за столиком рядом со Степой Ивяником и с Полтинником. Какой-то столичный хлыщ, видимо, первый день в области, подкатился к ней с букетом цветов и с замаслившимися глазами. Мирослава равнодушно осмотрела букет и на хлыща вообще не взглянула. Полтинник ощерился и сказал: