Сергей Дышев - Вы хотели войны? Вы ее получите!

Яна резко развела руки, как для хлопка, удара, вознесения, замерла, как на кресте. Волки вздрогнули, переглянулись.

– Уходите в лес, в лес!

Они послушались и, не оглядываясь, исчезли, растворились в серебристом тумане на лугу.

Яна тихо зашла во двор. Пес узнал, шевельнулся, звякнул цепью. Не скрипнув ни дверью, ни половицей, вошла в дом.

Хозяева, видно, улеглись. За неприкрытой дверью, едва различимый разговор, пошептушки.

Яна остановилась, чутьем поняла, что о ней разговор.

Тихий, усталый голос Петра:

– Да, нормальная она девчонка. Ну, беда такая у нее. Помочь надо оклематься...

– Беда, беда! Вечно ты кого-то жалеешь! Меня бы пожалел! Посмотри, какие у меня руки, не то, что у нее!

Яна прислонилась спиной к стене, зная, что не уйдет, пока не выслушает все, что думает о ней гостеприимная хозяйка.

– Да не надо целовать мои руки. Поздно уже! Лучше ее руки посмотри, может, все исколотые. Ты ж понимаешь, что у них с головой не все в порядке. Вдруг у нее ломка. Вот, куда она на ночь поперлась? Я за детей боюсь, Петя. Вдруг в голове что-то переклинит, возьмет – и зарежет ночью.

– Ну, ты совсем уже...

Яна подавила вздох, посмотрела на свои обруганные руки и остро пожалела, что не отдалась течению и не уплыла за тридевять... деревень. Нашлись бы люди добрые – и одежонку дали голой девчонке, и накормили бедолагу.

Иван сидел за столом, тупо смотрел в мерцающий экран телевизора. Увидев Яну, он встрепенулся и даже частично протрезвел.

– О, Яночка! А я уж собрался тебя искать.

– Что-то не видно, – устало ответила она.

– У тебя мокрые волосы... – размягченным голосом сообщил он. – Где ты была?

– Принимала ванну.

– Цивильно у них! Давай останемся... – Иван с самой искренней любовью, на которую только способен выпивший русский парень, посмотрел на Яну.

Яна промолчала, Иван вздохнул и, взяв ее за руку, повел в гостевую комнату, где уже была расстелена кровать. Иван плюхнулся у стены, а Яна улеглась с края.

– Петька на рыбалку зовет с утра, – сонным голосом пробормотал Иван. – Пойдем?

– Пойдем.

Яна повернулась на другой бок, давая понять, что разговор исчерпан.

А Ивану таинства луны были до лампочки. Его «небо» было потолком, в него он и устремил свой затухающий взгляд, перед которым все мелькала круговерть ярчайших красок деревенской мечты-красоты.

– Корова – голландская, гуси – хохляцкие, овцы – швейцарские, свиньи – эт-то немецкие, а петух – патриот, – пробормотал он в потолок и заснул.

Яна лежала с открытыми глазами. Огромный деревенский дом, в котором, казалось, как чудо, витали счастье, любовь и тепло единых душ, живущих чисто, непорочно и открыто, вдруг превратился в одночасье в душный склеп, домовину... Чужие люди, чужая, унылая жизнь и – чужой человек, который храпит рядом, на огромной нелепой кровати, вырубленной из векового дуба. Как девочка Маша из детской сказки, которая попала в медвежью избу... Яна тихо встала, подошла к окну. Ей снова показалось, что на луну вновь наползает силуэт волчицы. Решение пришло скоро, как облегчение от глотка свежего воздуха. Она надела кроссовки, взяла свою дорожную сумку, на цыпочках вышла из комнаты.

Вера тоже никак не могла заснуть. В доме наркоманка, какой тут сон! Удружил бравый командир, друг, называется... Совсем ума у мужиков нет! Что у нас тут – наркологический диспансер?! И вдруг Вера явственно услышала, как скрипнула дверь гостевой комнаты. Нет, не показалось!

Она птицей выскочила из постели, стремительно кинулась к двери, в последнее мгновение, удержавшись, чтоб не распахнуть ее настежь. Сквозь приоткрытую дверь увидела, как ночная пришелица вышла в коридор и направилась к детской комнате. Вера подалась вперед, чтобы задушить, порвать в клочья негодяйку, если она лишь дотронется до дверей детской. Но, ускорив шаг, гостья прошла прямо к выходу. Вера перевела дух. Хорошо, что сдержалась, не выдала себя. Яна тихо закрыла за собой дверь. Выждав, Вера, как была в ночной рубашке, на цыпочках пошла за ней. Сердце стучало, она просто сгорала от любопытства: что еще затеяла тайно куда-то собравшая странная гостья...

Яна вышла во двор и тоже облегченно вздохнула. Если б кто-то проснулся и увидел ее, начались бы лицемерные, нудные, омерзительные попытки ее остановить. И тогда б ей пришлось посылать всех в откровенно грубой форме. Пес тихо тявкнул, уже привык, потрусил к Яне. Она погладила, почесала за ухом, он благодарно завилял хвостом.