Всеволод Бенигсен - ВИТЧ

В конце января к нему в кабинет пришел Ледяхин. Приходил он и до этого, и даже довольно часто. Он явно взял на себя функцию защитника прав привольчан — то есть выражал некое «общее народное мнение». Чаще всего это были какие-то претензии. Майора все это не сильно беспокоило, тем более что, как правило, все просьбы Ледяхина он игнорировал, однако ему нравилось, что есть возможность быть в курсе настроений привольчан таким вот прямым и недвусмысленным образом — стукачества он не переваривал. Но на сей раз дело оказалось серьезнее, чем он предполагал, хотя правозащитник довольно долго ходил вокруг да около, явно подготавливая майора к чему-то серьезному.

— Я, собственно, пришел поблагодарить вас за то, что вы позволяете мне время от времени доносить до вас умонастроения местного населения, — начал издалека Ледяхин и тут же поправился: — Доносить в смысле приносить, а не в смысле доносить в смысле стучать.

— Я понял, — кивнул Кручинин. — И рад, что вы рады.

— Я также признателен за то, что приводьчане больше не работают на химзаводе.

— Закрытие комбината — не моя инициатива. Так что не за что.

— Правда, вот лечебницу закрыли.

— Лечебница была психиатрической и изначально планировалась для усмирения наиболее буйных. У нас там и работали то два врача да два санитара. Но процесс адаптации, кажется, уже давно прошел, нет?

— Конечно, — кивнул Ледяхин и замолчал.

— А врача из соседнего города, к которому вас возят на осмотр, насколько я понимаю, пока хватает.

— Безусловно.

Ледяхин явно не знал, как приступить к следующему этапу беседы. Майор не знал, как ему помочь. Наконец тот откашлялся и выдавил следующее:

— Понимаете, на этот раз у меня есть просьба, которую иначе как деликатной не назовешь.

— К сожалению, мне запретили привозить сюда женщин, — перебил его Кручинин.

— О нет, дело совсем не в этом. Это, может, даже и хорошо. Ну, в смысле, не очень, конечно, хорошо, но, в общем, дело не в этом.

— Давайте покороче, Ледяхин, — устало сказал майор. — Мне еще отчет писать.

— Да-да. Конечно. В общем, суть в том, что мы считаем, что надо слегка ужесточить условия содержания.

— Не понял? — переспросил майор, решив, что ослышался.

— Ну что тут непонятного? Мы кто? Мы — диссиденты. То есть в той или иной степени враги государства, так сказать, не оправдавшая доверия партии интеллигенция. Вы же сами так говорили.

— Да, — насторожился майор, который сам хоть и любил заходить издалека, но очень не любил, когда сложные логические конструкции предлагались в его адрес. Этот страх у него был еще со школы, где главный заводила и буян в классе по фамилии Хомяков, прежде чем сделать что-то больное и неприятное, задавал жертве какой-нибудь каверзный вопрос типа: «Ты ведь любишь мороженое?» — «Ну да», — отвечала жертва. «А что такое мороженое?» — спрашивал Хомяков. «Ну, это типа сладкого льда… то есть молока», — путалась жертва, понимая, что загоняет себя в угол. «Типа холодного сладкого молока?» — переспрашивал Хомяков. «Да», — завороженно шептала жертва. После чего мучитель кричал: «Ну, раз тебе нравится, получай!» — жертву хватали двое помощников, расстегивали той штаны, а Хомяков лил прямо в трусы холодное молоко и высыпал туда же громадную порцию сахара. Потом все со смехом разбегались. Причем ответить «правильно» на вопрос гнусного Хомякова не представлялось никакой возможности — у него всегда про запас был «сюрприз». Вот и сейчас майор внутренне съежился, чувствуя, что Ледяхин своими наводящими вопросами гнет в какую-то нехорошую сторону, но в какую именно — непонятно.

— Я это к тому говорю, что мы же здесь не на курорте, правильно?

— Говорите короче, — раздраженно сказал майор.

— В общем, мы считаем, что надо ужесточить условия содержания. Вот список наших просьб.

Ледяхин достал сложенный вдвое листок и положил его майору на стол.

— Заметьте, не требований, — добавил он.

— Еще не хватало, чтобы вы мне требования предъявляли, — хмыкнул Кручинин. — А кто это «мы»?

— Мы — это привольчане, — гордо ответил Ледяхин.

— У вас там что, тайные собрания происходят?

— Ну зачем? Нас здесь не так много. Можно каждого индивидуально опросить. Но… если вам любопытно, то это не секрет… Инициатива шла от Купермана.

— Вот как? — переспросил майор, который давно заметил, что именно Куперман почему-то все время оказывается в центре всеобщего внимания.

— Впрочем, — поспешно добавил Ледяхин, — если вы его изолируете, на его место придет другой.