Михаил Любимов - С бомбой в постели

Но не в Замалеке. Тут правила Европа, тут цивилизация не желала менять свой стиль жизни, тут боготворили младших братьев, и даже некоторые богатые арабы переняли эту порочную привычку процветающих наций.

Было около пяти, жара спадала, начинало смеркаться, и весь особаченный бомонд медленно стекался в парк, как на званый бал, со своими терьерами и мастифами.

Дэвид дошел до любимой пальмы Тома, именно там, на аллее он и увидел Иссама Абдель Карару, тоже с рыжим ирландским сеттером. Поскольку Иссам уже много лет верно служил Англии и ее боевому отряду МИ-6, Дэвид сделал вид, что не замечает агента и, движимый конспирацией — профессиональным психозом любого разведчика, свернул в сторону. Однако Карара бодро нагнал его, сияя солнечной улыбкой.

— Добрый вечер, Дэвид! Я счастлив вас видеть!

— Добрый вечер, Иссам! — хмуро отозвался Смизерс.

— Каждый раз, когда я вижу вас, я чувствую, как мое сердце наполняется радостью. Нет ничего прекраснее встречи с другом.

Дэвид промолчал, и на его лице ничего не отразилось, кроме угнетающей сумрачности. О, как хорошо он изучил сладкие речи Востока! Чем звонче поют соловьи, тем опаснее нести бремя белых — смотри под ноги! не болото ли тут? не сверкнул ли за пальмой кинжал? О, Восток, любовь и ненависть моя!

— Здоровы ли вы, Дэвид? — ласково поинтересовался Иссам. — Может, я могу вам помочь?

— Вы напрасно подошли ко мне. — Смизерс решил пренебречь джентльменской деликатностью. — Нельзя нарушать элементарные принципы конспирации. Тут много людей, и не в интересах дела афишировать наше знакомство.

— Но тут все собачники подходят друг к другу! — светясь неотразимой улыбкой, возразил Иссам. — Я так уважаю вас, что не могу пройти мимо, не пожав вам руку.

— Но мы же секретно — понимаете? — совершенно секретно сотрудничаем с вами, к тому же вы работаете не в цирюльне, а в каирской контрразведке. Вдруг вас увидит со мной кто-нибудь из коллег?

Смизерс хотел и дальше продолжить свои менторские наставления, но вдруг почувствовал всю бесполезность этого: если арабу приспичило, то отогнать его может только Аллах.

— Посмотрите на пару около теннисного корта, мой дорогой Дэвид, около нее вертится великолепный датский дог. Черный, с белой грудью. Знаете, кто эти люди?

— Я забыл дома очки, — холодно ответил Смизерс, не желая раскрывать перед агентом свою осведомленность.

— Русский военный атташе Аркадий Хват и его жена Нина. А черного дога зовут Антон.

Конечно, Смизерс сразу же узнал атташе, именно у него на квартире еще полгода назад он просил Иссама установить технику, дабы подсобрать полезные данные об образе жизни и политических настроениях. Задание было исполнено, но ничего интересного, кроме мелких семейных скандалов, на свет не вышло, провалилась и затея с наружным наблюдением за Хватом: опытный разведчик раскалывал его уже через десять минут. Помнится, Дэвид довольно грубовато отчитал агента, заметив, что СИС ожидает от него более эффективной работы за хорошее жалованье.

— Что значит слово «хорошее», дорогой Дэвид? — развел тогда руками Иссам. — Все в мире относительно, а жизнь дорожает. Но деньги для меня — не главное. Я не выношу, когда мой лучший друг, когда мой брат пребывает в дурном настроении, и я сделаю все, чтобы на сердце у него все сияло, как в садах Семирамиды.

М-да, интересно, какие сады он собирался раскинуть в сердце на этот раз? любят эти полудикари (неудобно, но имперские замашки засели у Дэвида глубоко в крови) рисовать воздушные замки, мрачновато думал Смизерс.

К счастью, два ирландских сеттера устроили шумную возню и отвлекли почтенных шпионов от продолжения диалога, чем англичанин не преминул воспользоваться (о, конспирация!) и отскочил от агента, договорившись о встрече на конспиративной квартире.

Чета Хват беспечно прохаживалась по лужайкам, датский дог Антон отличался завидной дисциплинированностью, словно сам служил в непобедимой советской армии и имел звание, он не отрывался от хозяев даже при виде игривых сучек, крутивших у его носа своими развратными хвостами, пес был безраздельно предан семье, и супруги платили ему взаимностью.

— Ну какая от тебя польза? — ласково говорил Аркадий догу, смотревшему на него умными глазами. — Вот если бы ты был бобтейлем, то Нина из твоей шерсти вязала бы мне носки.

Пес понял шутку и играючи прыгнул на Нину, но не коснулся ее лапами, а лишь высунул на ходу язык и лизнул нежно руку, давая понять, что ради нее он готов превратиться в бобтейля и, если надо, в шерстяной носок.