Дик Фрэнсис - Пятьдесят на пятьдесят

Элис лежала на боку, рядом с пылесосом, руки связаны за спиной. Стучала она связанными ступнями по нижней доске полки. Рот и нижняя часть лица обмотаны кухонным полотенцем. Я быстро развязал узел, она немедленно выплюнула изо рта кляп, край грязного полотенца.

— Ух, — выдохнула она, и ее тут же вырвало на пол.

— Ах ты ублюдок, — сказал я в микрофон.

Киппер расхохотался.

— Значит, нашел мой маленький подарочек, — сказал он, судя по всему, страшно довольный собой.

Я вернулся на кухню, взял ножницы и перерезал пластиковую ленту, которой были связаны руки и ноги Элис. Она сидела на полу в прихожей и растирала запястья и лодыжки в тех местах, где пластик глубоко впивался в плоть. Я прижал указательный палец к губам, давая понять: «Молчок», и указал на телефон.

— Звони в эту гребаную полицию, — взвыла она, игнорируя мои знаки.

— Я на твоем месте не стал бы этого делать, — сказал Киппер. — Если, конечно, хочешь видеть жену живой.

— Не могу, Элис, — сказал я.

— Почему нет, черт побери?

— Софи у него, — ответил я. — И он слушает все наши разговоры по мобильнику. Он все время на связи.

— Скажи ему, что он гребаный кусок дерьма! — злобно взвизгнула она, продолжая растирать запястья. Меня удивила вульгарность этих ее выражений. Элис всегда казалась такой сдержанной и воспитанной.

Очевидно, Киппер услышал, что она сказала. И снова громко расхохотался.

— Передай этой сучке, ей здорово повезло, что осталась жива.

Передавать я не стал.

— Ладно, — сказал он. — Теперь бери мои вещи и иди к машине.

Что же делать? Я должен заставить его думать, что деньги и прочее до сих пор у меня, иначе он убьет Софи. «Надо предложить ему обмен», — подумал я. Для начала неплохо. Но говорить легко, вот только как это сделать?

Надо приготовить вещи, на которые можно обменять Софи. С крючка на двери кухни я снял полотняную сумку для продуктов и начал наполнять ее. Сперва выгреб из карманов брюк пачку банкнот, оставшихся после скачек в Бангоре, и положил в сумку. Затем взял прозрачный пластиковый пакетик и положил в него десять зернышек риса из коробки, где держала его Софи. И наконец, взял буклет с инструкциями по эксплуатации телевизора, а также пульт от него, и тоже положил в полотняную сумку.

Элис стояла в дверях и, удивленно расширив глаза, наблюдала за всеми моими действиями.

— Что ты делаешь? — спросила она. — Звони в полицию.

Я снова приложил палец к губам и выразительно покосился на мобильник — на этот раз она меня поняла. Потом кивком указал на перерезанный провод стационарного телефона, и Элис кивнула.

— Есть, все собрал, — сказал я.

— Теперь садись в машину и возвращайся на А46 по направлению к М40.

— Ладно, — ответил я. Потом закрыл ладонью микрофон и обратился к Элис: — Я должен ехать и отдать все это ему. — Для наглядности я приподнял полотняную сумку. — Вернусь сюда уже с Софи. Ты как, в порядке?

Она кивнула, но я заметил в глазах ее слезы. Было ясно — Элис потрясена до глубины души. Не каждый день тебя связывают по рукам и ногам и заталкивают в буфет под лестницей с кляпом из грязного кухонного полотенца во рту. Нет уж, боже упаси от такой участи.

Я погладил ее по плечу, затем подошел к «Вольво» с полотняной сумкой в руке.

— О’кей, — сказал я. — Я в машине. Собираюсь поместить мобильник в подставку, но предупреждаю, он снова отключится.

— Тогда не надо, — сказал он. — Просто держи его в руке.

Я выехал на Стейшн-Роуд и направился в дороге под номером А46.

— На связи, — бросил я в мобильник, поднеся его к уху. — Еду по А46 к М40.

Меня никто не остановил за нарушение правил — разговор по мобильному телефону во время движения. Полицейского, когда он действительно нужен, у нас днем с огнем не сыскать.

— Съезжай с А46 на А425 и двигайся к Варвику, — сказал Киппер. — Потом третий поворот направо, на Бадбрук-роуд. И прямо по ней до самого конца.

— Понял, — ответил я. До сих пор еще не сообразил, что буду делать, когда доберусь туда.

Я свернул на А425, потом на третьем повороте выехал на Бадбрук-роуд. Это была промышленная зона, втиснутая между каналом и железнодорожными путями. По обе стороны дороги высились большие и безликие блоки каких-то современных строений. В рабочее время тут наверняка полно людей и машин, но в понедельник, в восемь пятнадцать вечера, район выглядел совершенно безлюдным.

Я медленно доехал до самого конца дороги и остановился между двумя пустующими зданиями. Потом развернулся, чтобы видеть улицу, но мой «Вольво» оказался единственной на ней машиной, и я уже начал сомневаться, что попал куда надо.