Игорь Срибный - Чудесный день в аду

У подножия плато их встретил Экстрим, неожиданно вышедший из кустов и едва не напоровшийся на очередь шедшего первым Кефира. Седой, ни слова не говоря, сильно ударил сапера в челюсть. Мишка устоял на ногах и удивленно воззрился на командира.

– За что? – спросил Мишка, часто хлопая густыми, как у девчонки, ресницами.

– За то, что чуть не понудил боевого товарища принять смертный грех на душу. Хер ли ты выскакиваешь, как черт? Знаешь же прекрасно, что должен предупредить о своем присутствии!

– Если честно, вы так тихо шли, что я прозевал ваше приближение. И выскочил, чтоб перехватить вас перед минным полем.

– И ты считаешь это оправданием? В следующий раз, если Кефир не пристрелит, то я тебе врежу по полной, не жалея твоих хрупких зубов… Веди давай, Сусанин!

Экстрим провел разведчиков через оставленный проход и ушел доделывать свою работу.

Филин и Качок сидели в камнях, внимательно осматривая местность; остальные спали, измотанные боем и тяжелым переходом, отнявшим последние силы. Услышав шаги пришедших, разведчики зашевелились, продирая глаза.

– Как вы? – спросил Филин, едва взглянув на посеревшее лицо командира.

– Пойдет, – буркнул Седой и упал на рюкзак, даже не сняв мокрую от пота разгрузку. – Кум, распределите посты по два человека, смена по часу. У кого есть ПНВ?

– Я взял на всякий случай, – сказал Качок.

– У меня ночной прицел на винтовке, – добавил Суслик.

– В прицел смотреть постоянно – аккумулятор посадишь за час, – сказал Седой.

Ему пришлось все-таки встать и достать из рюкзака ПНВ, который он носил с собой всегда. ПН-1 был старый, еще советского военпрома, но его главным преимуществом было то, что работал он и от батарейки «Крона», и от четырех пальчиковых батарей, и от бортовой сети бронетехники. Единственным его недостатком было то, что его приходилось держать в руках у глаза. Но качество изображения было не хуже, чем у современной техники. Седой положил его на камень: пользуйтесь.

– Я ширну себе анальгин с димедролом – может, удастся поспать маленько, – сказал он разведчикам, доставая аптечку. – Не дергайте меня без необходимости.

Скоро стемнело. Уже в сумерках пришли Экстрим и Крот, еле передвигая от усталости ноги.

– Обставились? – спросил Суслик, который, накрывшись лохматой снайперской накидкой, лежал на своем НП.

– Обставились, – ответил сапер, стаскивая мокрые от пота берцы. – Не пролезут гады. Мы две линии пустили: первую на подъеме из растяжек с сигналками, вторую в двухстах метрах от нас, рабочую.

– А если опять со своим крутым английским прибором попрутся?

– Найдут обманку, а подорвутся на ловушке. Все, братан, я отрубаюсь…

Едва Мишкина голова коснулась коврика, как он тут же засопел, чмокая по-детски губами.

Крот еще долго сидел на камне, перебирая что-то в сумке саперов. Наконец он поставил сумку, и его голова стала клониться к груди. Суслик толкнул его, чтоб отослать спать, но Крот мешком свалился прямо на камни и сразу захрапел. Суслик ухмыльнулся и прильнул к окуляру ночника, разглядывая в мерцающем зеленоватом свете плато…

Ночью Седой проснулся, как будто кто-то толкнул его. Он сел на коврике, осматриваясь. Ночь была темная: все небо затянуло плотной пеленой туч, в редких прогалах которых тускло светили мелкие звезды. С гор тянуло свежим ветерком. Было очень тихо, даже цикады не орали свою трескучую ночную песню. Седой по привычке глянул на светящийся циферблат часов. Было 2.45 – самое время сна. Он прополз к НП и тронул за бедро разведчика, накрытого снайперской накидкой. Тот вскинулся и оглянулся, сбросив капюшон. В темноте лица не было видно, и Седой шепотом спросил: «Что там на плато?»

– Пока тихо, – ответил Кефир, которого Седой узнал только по голосу. – Пару раз мелькнули засветки в ПНВ, и все.

– Когда? – спросил Седой, напрягаясь.

– Да вот, только что, – ответил Кефир. – И минуты не прошло.

– Дай-ка «ночник», – потребовал Седой.

– Твой у Филина, – ответил Кефир. – У меня ПНВ Качка.

– Давай! – Седой занервничал. Он знал, что ПНВ Качка, чудо-прибор китайского производства, неизвестно зачем и за какие деньги закупленный у восточного соседа, при быстром передвижении объекта перед объективом дает только бликование, часто неразличимое и не идентифицируемое глазом.

Прильнув к объективу прибора, Седой поймал резкость и стал внимательно, квадрат за квадратом осматривать плато. В зеленовато-сером свете видоискателя проплыли кусты подъема, группа деревьев на южном склоне… И вдруг две резкие засветки мелькнули среди деревьев и сразу же ушли, погаснув в тени каменной гряды.