Игорь Срибный - Чудесный день в аду

– Давай, давай, хватит ковыряться! – Мишка даже ногами засучил от нетерпения. – Все равно не допрете!

Саперы «духов» посовещались и стали распаковывать рюкзаки.

– Все! Сработало! – Мишка даже руки потер от удовольствия, что его обманки сработали. – Теперь уж точно займутся накладными зарядами.

Седой молча смотрел в окуляры бинокля. Сомнений не было – «духи» устанавливали накладные заряды, чтоб взорвать Мишкину линию обманок.

Командир отложил бинокль и перевернулся на спину, подставив лицо мелким каплям дождя. Закрыв глаза, вдруг подумал, что ему почему-то нравится его жизнь, полная опасностей, смертельного риска, нечеловеческого напряжения физических и моральных сил. Ему вдруг вспомнилось, как он всегда рвался из отпуска сюда, в кровавую круговерть войны. Он редко догуливал отпуск до конца. Почему-то оказывалось, что после двух-трех бутылок водки со старыми друзьями уже не о чем говорить, а пить просто так не хотелось. Рассказывать о войне посторонним, пусть даже друзьям детства, он не любил и всячески избегал этих тем. И когда начинались удивленно-недоуменные вопросы, почему он не бьет бутылки о голову и не прыгает со второго этажа ресторана, он обычно собирал свою походную сумку и на следующий день уезжал домой. В смысле, на войну… Где все привычно и понятно. Где не нужно юлить и пресмыкаться перед каким-то чиновником, выпрашивая справку о льготах для семьи. Где каждый боец как на ладони. Где невозможно скрысить, соврать, струсить на глазах у всех. Где совсем другая жизнь….

– Командир, саперы уходят! – прошептал Экстрим, прервав его философские размышления. – Сейчас начнется «кончерто гроссо»!

– Ну ни хрена себе, Миха! – буркнул Седой, переворачиваясь. – Ты, оказывается, свободно итальянским владеешь…

Разведчики напряженно смотрели, как уходят саперы боевиков, разматывая за собой провода для подрыва Мишкиного заграждения. Экстрим не ошибся: они ушли в старое русло реки, где и залегли, готовя электроцепь к подрыву.

– Ох и рванет сейчас! – Мишка даже дрожал от возбуждения. Он был фанатиком своего дела. Для него разобрать «духовскую» «неизвлекалку» или смастерить свою было любимым делом, хобби. За то и носил почетную кличку Экстрим. Иногда, правда, в порыве нежности к отчаянному саперу разведчики еще звали его «одноразовым». Вот на эту «погремуху» Мишка обижался, надувал губы: «Одноразовый, как презерватив…»

Как ни ожидали разведчики взрыва, но он оказался настолько неожиданным, что многие вздрогнули. Первыми взорвались обманки, подорванные, видимо, двухсотграммовыми шашками, потому что взрывы были слабые – лишь мелкие камни долетели до горки, с тихим шорохом просыпавшись с неба. Но вслед за обманками рвануло так, что содрогнулась земля! Несмотря на отдаление не менее трехсот метров от эпицентра взрыва, Седого подбросило взрывной волной, а на головы и спины разведчиков обрушился настоящий камнепад.

– Мишка, мать твою, ты ж сказал, всего десять килограммов заложил! – заорал оглушенный и порядком побитый камнями Седой. – Что там было?!

– Так я ж сказал, что еще детонирующего шнура намотал, а он же набит тетрилом с гремучей ртутью. У него ж скорость детонации девять километров в секунду!

– Бляха-муха, ну сказано же – Экстрим! Сука! – не удержался Седой. – Ты ж нас поубивать мог!

– Ну не поубивал же. – Мишка растянул рот в счастливой улыбке. – Зато по «духам» гарантированно сработал!

– Это уж точно! – Седой откашлял пыль, забившую бронхи. – Вряд ли там кто-то выжил после такого…

Мелкие камни сыпались еще несколько секунд, и только потом в русле и около него послышались стоны и крики боли.

Разведчики, кряхтя и охая от ушибов, отряхивали камни, засыпавшие их с ног до головы. Кто-то глухо, надсадно кашлял: видать, хапанул открытым ртом каменной крошки.

К Седому подполз Кум.

– Командир, может, сползать по-тихому, добить страдальцев? Сил нет терпеть эти стоны…

– Нет! – жестко ответил Седой. – Мы насчитали их при подъеме около двадцати человек. Это при том, что Кефир не сразу сообразил, что засветки в видоискателе – это быстро перемещающиеся «духи». Где гарантия, что там нет выживших и они не заманивают нас в ловушку? Дураку же понятно, что на такое дело от нас пойдет не более трех-четырех человек… А если их десяток? Нет! Рассветет – пойдем все вместе. А сейчас – не расслабляться, следить за обстановкой. Распредели пацанов на НП по два человека, остальным – спать!