Александр Белов - Похищение Европы

— Ишь, супостат, — бубнил Федор, выслеживая сухопарого мужчину с пышной седой шевелюрой. — На один его шаг три моих приходится.

Лукин, чтобы не выделяться из толпы, сменил рясу на партикулярное платье. Своей одежды у него не нашлось, пришлось кое-что позаимствовать у Витька и Ватсона, поэтому Федор был одет не по погоде и не по размеру. Ему то и дело приходилось подтягивать широкие джинсы Злобина, чтобы не путаться в штанинах, а в толстом вязаном свитере, который подарила Ватсону Светлана, возлюбленная боксера Степанцова, Лукин отчаянно потел.

Но хуже всего было то, что неумелую слежку, похоже, заметили. Объект то и дело оглядывался, смотрел на свое отражение в витринах и постепенно прибавлял шагу. Федор мысленно осенял себя крестным знамением и, пыхтя, переходил на легкую трусцу.

Через четверть часа Лукин понял, что объект, видимо, просто над ним издевается: он сделал круг по центральной части Петропавловска и снова оказался в начале улицы Тараса Шевченко, рядом с рынком. Но на этот раз седоволосый мужчина не стал петлять узкими улочками, и крутыми переулками; он нырнул прямо в толпу торговцев и покупателей, заполонивших продовольственные ряды.

В последний раз его шевелюра мелькнула рядом с лотками, на которых лежала квашеная капуста («С яблочком, с морковочкой и с клюквой», — на бегу отметил Федор), и через мгновение супостат пропал. Как в воду канул.

Лукин заметался. Он побежал вперед, расталкивая локтями словоохотливых азербайджанцев, на все лады расхваливавших «съвежий зэлень», и обстоятельных домохозяек, приценивавшихся к сочным персикам и армянским абрикосам. Он добежал до мясного ряда, но увидел там лишь свиную голову с мутными глазами. Седого незнакомца нигде не было.

«Ну, погоди же! — мысленно пригрозил ему Лукин. — Я вот тебя за волосья-то твои оттаскаю…» Его собственные, длинные и не такие густые, намокли под красной бейсболкой и торчали из-под нее неопрятными прядями.

«Я вот тебя… ужо!» — Федор выскочил в центральный проход и подпрыгнул. Впереди — никого. Он повернулся на девяносто градусов и подпрыгнул еще раз. Снова никого, похожего на сухопарого мужчину.

Федор повернулся в другую сторону (на него уже стали оглядываться) и прыгнул изо всех сил. И вдруг — о, чудо! — где-то вдали, между прилавками, на которых стояли огромные аквариумы с живой рыбой, мелькнула седая голова.

— Ну, теперь-то не уйдешь, ренегат! — взревел Федор.

Он мчался, движимый самыми благими намерениями: чувством долга и сознанием того, что, быть может, спасает Белову жизнь. Это окрыляло его и придавало сил.

Объект, наверное, забыл об осторожности — он шел степенно, никуда уже не торопясь. «Подлый лицемер!» — шептал про себя Федор.

Мужчина делал вид, что крайне заинтересован живыми крабами с полуметровыми клешнями, что копошились на эмалированных подносах.

— Стой! — заорал Лукин, схватил седоволосого за рубашку и дернул что было сил.

К несчастью для Федора, рубашка треснула и порвалась, обнажив худую мускулистую спину с синей татуировкой — храмом с пятью куполами. Только сейчас Лукин заметил, что На том незнакомце рубашка была розовая, а эта — голубая, в полосочку.

Федор попятился, бормоча под нос слова извинения. Но мужчина не стал его слушать. Здоровый костистый кулак просвистел в воздухе и врезался Лукину точно под левым глазом, высекая из него россыпь веселых разноцветных искр. Словно фейерверк взвился под высокими сводами бывшего колхозного рынка.

— Мама! — пробормотал Федор и полетел навзничь.

Последнее, что он запомнил, — потоки холодной воды и толстая рыба с красными плавниками, лениво бьющаяся у него на груди.

Белов спустился на первый этаж особняка и решил обойти все здание. Из угловой каморки вели две двери. На этот раз Белов пошел направо, туда, где еще не был.

Он попал в длинную анфиладу из шести комнат, которая изгибалась под прямым углом и продолжалась еще на три комнаты. В последней каморке стояла гигантская печь — такая, что в нее можно было запихивать целые бревна. В стене, прямо над полом, был проделан узкий люк, закрывающийся на толстую железную заслонку. Он был не более двадцати сантиметров в диаметре, и через него вряд ли мог пробраться злоумышленник. Во всем этом угадывалась какая-то неслучайность, продуманность, и Белов мысленно снял шляпу перед купцом, наверняка страдавшим манией преследования. Во всяком случае, оборонительные бастионы Митрофанов возводил грамотно.