Федор Зуев - Обреченные на месть

Внезапно нас с Ангелиной стали донимать всеразличные банки с предложениями всевозможных кредитов. Свои привезенные деньги я поместил в ближайшем «Грин Пойнт-банке», и снимал их по мере надобности с карточки. Адрес банка с номером нашего общего окаунта я оставил, записав в документах юридической компании в Облани, и первое письмо о предложении кредита пришло из этого банка. Затем предложения посыпались, как из рога изобилия.

Мы с Ангелиной жили спокойной и размеренной монастырской жизнью. За проживание в домике нужно было платить небольшую сумму, и я внес ее сразу за два месяца вперед. Я работал при монастыре и помогал в мастерской брата Феодора Броди. Как и все остальные, я не получал за свое послушание денег, и пока монах находился на излечении, вел его дела. Лина тоже нашла себе занятие — помогать престарелой библиотекарше в огромном монастырском книгохранилище, где были собраны ценнейшие редкие издания. Многие из них в разное время завещали монастырю русские эмигранты первой и второй волны.

Мы завтракали и обедали в разных залах, но ужинали всегда вместе — дома или где-нибудь в близлежащих ресторанчиках. Я пытался не думать об опасностях, но из этого ничего не выходило. Было такое ощущение, что на меня кто-то постоянно смотрит сквозь перекрестье оптического прицела. И эта изнурительная тревога стала перерастать в депрессию. Лина же наоборот — полностью перестала принимать успокоительные лекарства и чувствовала себя вполне здоровым человеком.

Однажды, заметив мою бессонницу, она поинтересовалась, что происходит со мной.

Я очень боялся испугать ее и вызвать очередной стресс, поэтому, как мог, утешал ее, заговорив о нашем скором счастливом будущем. Хотя, конечно, предполагал, что спокойным оно не будет никогда…

На Рождество в Джорданвилль приехал Морсиано. Здесь, на праздничную службу и трапезу собралось множество гостей со всей Америки и даже из других стран.

Как все-таки русские эмигранты берегут свое православие, думалось мне. У многих теперь русский выговор с английским, французским или немецким акцентами, однако ведь собираются со всего мира — узнают, кто есть кто, встречают родственников и друзей, вспоминают предков. Все веселы и дружелюбны, и так отрадно видеть эту большую разноязыкую и пеструю русскую колонию, и невольно чувствовать себя малой частицей этого народа, «в рассеяньи сущего»…

Морсиано попросил меня показать место нашей перестрелки, где был ранен монах Броди, и мы отправились с ним туда. Снега с того дня больше не выпадало и, бегло осмотрев кусты, за которыми мы укрывались, он прямиком направился к возвышавшемуся на холме кресту.

Внимательно осматривая натоптанные вокруг следы, он указал на небольшой пятачок плотно прижатого снега:

— Вот это место, откуда они стреляли.

Не жалея рук, он тщательно разгребал снег. Когда они окоченели, он отогревал их собственным дыханием и снова продолжал свои мучительные поиски.

И они увенчались успехом: на его ладони лежала забитая снегом гильза от охотничьего мелкокалиберного карабина.

— Теперь я могу дать девяносто процентов за то, что найденный в багажнике разбившейся машины ствол — именно тот, из которого стреляли в вас, — сказал он. — До вечера нам нужно будет собрать здесь как можно больше снега и растопить его в доме. Наверняка найдем много интересного!

Через час мы вернулись с лопатами и набрали полдюжины огромных полиэтиленовых мешков плотного от ветра и мороза снега. Привезя его в машине Феодора, мы весь оставшийся вечер в разных кастрюлях и ведрах растапливали его. Улов оказался довольно богатым. Мы нашли еще три совершенно идентичные гильзы и две крупные пули от винчестера Броди. Причем одна, пройдя через что-то плотное, а может, срикошетив от деревянного креста, представляла собой страшный развернутый трилистник с раскрытыми губительными лепестками.

— Пули матерого браконьера, — усмехнулся Морсиано. — В здешних магазинах такие не продаются. Точно такую же достали из обугленного трупа, видимо, одного из киллеров, что охотились за тобой. Кто-то из вас, ты или монах, всадил ее в него. А другой позже сымитировал падение в пропасть машины с киллером.

— А что, второй киллер тоже ранен? — спросил я у Морсиано.

— Нет, второго утопили в вонючем отстойнике промышленных стоков, предварительно удавив.

— Почему с ним так расправились?

— Видно, плохо работал или много знал. Был наверное неудачником, который может в любую минуту проколоться. К тому же он засветился на скоростной дороге, поджидая каких-то подельников, которые и стали его будущими убийцами. Его опознали на фото несколько служащих ближайшего дорожного ресторана и заправочной станции.