Федор Зуев - Обреченные на месть

— Не волнуйтесь, — парировал Илья Ефимович, — он туда вообще не попадет. У моего подопечного семнадцать с половиной алиби, и все подтверждаются как минимум сотней свидетелей. А если хотите знать, я заслуженный адвокат более чем с полувековым стажем! Так-то вот, и советую вам, господин майор, не торопиться с выводами. Они иногда бывают ошибочны и очень влияют на присвоение очередного звания.

Было ясно, что адвокат «порвал опера, как Тузик грелку». Оставив меня с майором в кабинете, он отправился на попутном милицейском газике в Люблинскую прокуратуру, которая находилась в трех кварталах от околотка, пообещав, что вернется часа через два, не позже. Но уже буквально минут через сорок в отделение милиции позвонил следователь прокуратуры и поговорил с майором. И тот сопроводил меня на Ангелининой «тойоте» к своим соседям — оказалось, он как раз имеет какие-то собственные дела в прокуратуре. Какие уж у него были дела, я не знаю, но наблюдать, как работает адвокат Маргулис, было одно удовольствие. Театр одного актера, и какого! Уже буквально через полчаса мы вместе садились в серебристый джип. Я должен был отвезти старого дотошного юриста в Переделкино, на дачу его дочери, «построенную за его счет», как он выразился.

В моем кармане лежала подписка о невыезде за территорию города Москвы. Мне ничего не оставалось, как только сообщить обо всем Алексу. Я сделал это по дороге, возвращаясь на Нижнюю Масловку. Он говорил со мной сдержанно и немногословно, что зародило во мне некоторое беспокойство. Припарковав машину, я с тяжелым чувством вошел в лифт. Это чувство меня не обмануло: Лина встретила меня в дверях с растерянным лицом и грустными глазами.

— Слава, только что звонил папа — есть разрешение на наш с тобой совместный выезд в Штаты, — сказала она.

— Очень хорошо, но почему же ты такая потерянная?

— Дело в том, что мы с папой вылетаем раньше. Он опасается за меня в связи с твоим невыездным положением.

— Понятно, — только и нашелся я. — Хорошо, мы будем собирать вещи и радоваться этим последним дням до отъезда, и может быть, наше расставание будет недолгим, — попробовал я утешить ее.

— Ты знаешь, Слава, я, наверное, никогда не поверю, что вся эта беда когда-нибудь кончится, просто нет такого чувства во мне ну ни капельки. Все время жду новых неприятностей, и кажется, что будто мы в какой-то западне…

— Да, действительно, как те звери, которых со всех сторон обложили охотники, — согласился я. — Но ничего, родная, не бойся! Вы с Алексом уже через три дня будете за пределами этой беды, а там и я, дай Бог, смогу выехать. Ты же понимаешь, что абсолютно невиновного человека посадить не могут, времена-то нынче не сталинские…

— Верно, конечно… Тогда забирали всех нелояльных к системе, но теперь политику заменили деньги, и это тоже политика наизнанку. И теперь все, кто не с ними, тот враг, точно так же, как это было 50 или 40 лет тому назад.

— Ничего, Лина, прорвемся, — попытался я ее убедить.

— Ты не обижайся, пожалуйста, на папу. Ему просто необходимо там быть.

— Лина, давай забудем об этом и не будем терять драгоценное время напрасно. Ты же знаешь: я люблю тебя и всегда буду любить.

— У нас все взаимно, Слава! Абсолютно все!

На следующий день Алекс собрал нас за одним столом в ресторане «Яр», в бывшей гостинице «Советская». Алексей и детектив Евгений Никифорович Михайлов приехали первыми, мы с Линой появились почти следом, а несколько позже приехал из Переделкино Илья Ефимович Моргулис. Мы, представленные Алексом, перезнакомились и непринужденно беседовали о разных посторонних вещах. Было ясно, что Алексей соединил двух старых матерых профессионалов для общего ведения дела и защиты. А моя скромная персона была как бы ключевой. Только мне было непонятно, кем я являюсь в их глазах, бесстрастных и жестких, — подследственным, свидетелем или уже потенциальным кандидатом в терпилы.

Между сменой блюд и напитков мимоходом выявилась генеральная линия действий старых профессионалов и моего дальнейшего поведения на суде (если до этого дойдет). Вчерашние волнения улеглись и стерлись, в обществе, как мне верилось, замечательных людей и близости любимой женщины. Недалеко от нас, ближе к выходу сидела охрана Алекса. Они также с аппетитом поглощали деликатесы, запивая их минеральной водой. По их грустным лицам я понял, что им жаль будет расставаться с Алексом.

Вот и настал день нашего расставания с Ангелиной — утро 9 сентября. Мы все — в «Шереметьево-2». Небольшой багаж, очередь на посадку при прохождении таможни, далее только паспортный контроль на границе. Шум и сутолока аэропорта. Стараемся не говорить ничего грустного, ведем себя так, как будто встретимся через неделю. Я верю в это, хотя на душе пасмурно и тревожно. У меня в кармане паспорт с американской визой, а в голове тягостное искушение уйти вместе со всеми в нейтральную зону аэропорта. Алекс будто читает мои мысли: