Сергей Зверев - Гавайская петля

Деморализованной охране хватило минуты, чтобы собраться с духом. Они уже неслись по дорожке вдоль дома, выбегали на поляну. А Кошкин с Ордынкиным уже не стреляли – кончились патроны. Свою «великую» миссию они выполнили и теперь спокойно ждали, пока их нашпигуют свинцом. Ждать осталось недолго – бравые охранники принялись палить. Кошкин и Ордынкин корчились под градом свинца, пули рвали тела, выбивая фонтанчики крови…

А Туманов уже катился по каким-то темным «задворкам» – потрясенный, ошарашенный. И сценка перед глазами двухдневной давности – дрожащее лицо Левица, его спотыкающийся голос: «Бастион», сидящий в подполье, хотел бы видеть мертвыми и сенатора Стэнхилла с его окружением, и Вердиса – у них свои резоны. Но вряд ли у «Бастиона» получится – наша бывшая организация ослабла, у нее уже нет былого влияния и возможностей…» Ошиблись, Александр Моисеевич. И возможности есть, и влияние, и вербовка нужного контингента пока еще получается…

– Их не двое, был еще и третий! – орал кто-то из охранников. – Ищите его, он где-то здесь!

Но «здесь» его уже не было. Туманов полз, прижимаясь к земле. Закатился за «стильное» свечное дерево, перевел дыхание, встал на корточки, пополз дальше. Перекатился через аллею, поднялся, побежал, ориентируясь по памяти, к задним воротам. Вырос в свете фонаря, грязный, страшный, с безумными глазами. А здесь ничего не менялось – открытый джип так и стоял в конце аллейки, упираясь задом в закрытые ворота. Шпана Крэйга, естественно, не спала – трудно спать под такой грохот. Их было по-прежнему четверо, они подпрыгивали от нетерпения, бряцали автоматами, а когда увидели перед собой расхристанного мужчину с сумасшедшим взором, насторожились, наставили на него оружие.

– Там засада! – прохрипел Туманов, размахивая перед собой руками. – Не стреляйте, я свой, там засада! Открывайте ворота, олухи, чего ушами хлопаете! Открывай, кому сказано, это приказ Крэйга! Выводи машину!

Бандиты лопотали на своем гавайском. Один из них, рябой, с дергающимся глазом, козлиной бородкой, начал тыкать в Туманова автоматом.

– Чего ты говоришь? – визгливо кричал он на ломаном английском. – Какой приказ? Ты кто такой, так твою?!

– Открывай! – орал Туманов. – Заводи! – Он нагло пер на автомат, а головорез не решался выстрелить, пятился. – На нас напали, вы что, не слышали? Крэйг приказал оцепить ограду снаружи – всем постам! Сейчас они опять пойдут! Их много, они высадились с катера!

Он выкрикивал какую-то полную дурь, смутно догадываясь, что только так можно воздействовать на этих идиотов. И парни, в отсутствие непосредственного начальства, занервничали, один из них что-то закричал, прочертив стволом дугу, другой бросился к воротам, бряцая ключами, третий запрыгнул через борт в машину, лихорадочно зашарил по карманам, вспоминая, куда подевал ключи от зажигания. Чихнул мотор, завелся джип, затрясся, исторг из выхлопной трубы струю угарного газа. Створки ворот со скрипом начали разъезжаться. «Вот и славненько», – подумал Туманов.

Он ударил кулаком – словно грохнул по стойке пивной кружкой, одновременно двигая ее вперед. Рябой и пикнуть не успел. Вырвал короткоствольный «М-4», толкнул ногой потерявшего сознание автоматчика. Тот упал на громилу, собравшегося вскинуть автомат. Туманов ударил длинной очередью, прошил одного, второго и даже третьего, который бросился бежать по дороге прочь от ворот и повалился мордой в проезжую часть. Боковое зрение пока еще работало – он ударил казенником и не промазал. Водитель получил в висок, завалился, охнув, на коробку передач. Павел распахнул дверцу, выволок его, бросил под колеса. Работал лихорадочно, швырнул в машину автомат, отцепил у мертвеца (с гарантией мертвец – височная кость вдребезги) кожаный подсумок с тремя магазинами, тоже забросил в салон. Прыгнул за руль, стал сдавать в открытые ворота задним ходом – не дожидаясь, пока сбежится тьма народа.

Выбравшись за ворота, он газанул. Переехал тело, лежащее на проезжей части, – живой еще был, заорал, как пущенная под нож свинья, забился под колесами. Туманов съехал задним ходом в кювет, развернулся – жуть какая-то, сцепление не отлажено, в педалях тормоза и акселератора совершенно непереносимый люфт, руль тяжелый, непослушный. Завертел баранку – как неповоротливый штурвал средних размеров баржи. Джип невыносимо медленно – просто преступно медленно! – разворачивался носом на дорогу. Ну конечно, куда спешить? Все большие дела делаются медленно. Леонардо да Винчи, например, двенадцать лет рисовал губы Джоконды. Зато какие губы! В глубине аллеи за оградой уже мелькали огни фонарей, разлетались по парку отчаянные крики, где-то далеко взревел мотор. Он стартовал – осторожно, боязливо – хрен его знает, как поведет себя этот драндулет. Машина вроде катила, но правая задняя «граната» подозрительно похрустывала. Туманов постепенно набирал скорость, переключал передачи. И куда ему податься на этом острове? Отчаяние пока не сплющило, он был на гребне азарта. Дорога резко вильнула – он едва вписался в поворот. Свет фар озарял ночную мглу метров на тридцать. И гадай, что там дальше, в темноте… Невыносимо длинный поворот – как затяжной прыжок с парашютом. Павел недоумевал – как так можно? Триста шестьдесят градусов уже было, не бывает таких поворотов! Сообразил, что это серпантин, а управлять машиной стало легче – значит, дорога спиралью закручивалась вниз. Но рано радовался – начался подъем, двигатель выбивался из сил, машина с трудом передвигалась. Может, он что-то не понимал в управлении этим металлоломом? Оставалось терпеть, мысленно считать баранов…