Владимир Гриньков - Министерство мокрых дел

Демин наконец изловчился и сгреб притомившегося соперника в охапку.

– Все, – сказал почти нежно. – Потешились – и будя.

Смахнул пот со лба усталым жестом.

– Хорошо еще, что четырех мужей разрешили иметь, а не четырех жен. Во где, в натуре, был бы бой. Буря в пустыне, блин. Битва за Сталинград.

А я уже позвонил в звонок у двери. Открыла мне Анна Николаевна. Прижала руки к груди. Натерпелась страху, бедняга.

– Нарушаем? – строго спросил я.

Женщина пыталась что-то ответить, но у нее не получилось. Я прошел в комнату. Демин прижимал к груди безутешного Бздыка. Тот пребывал в достаточно плачевном состоянии. Не пускал скупую мужскую слезу, но был к этому близок. Алексей воззрился на меня, и я в своей милицейской форме наверняка представился ему продолжением сегодняшних несчастий. Но сосчитать положенных ему за безудержное буйство арестантских суток он не успел, потому что смог оторвать взгляд от погон и перевести его на мою физиономию. Лицо у него вытянулось.

– Э-эх! – выдохнул, выпучив глаза.

И в тех глазах я прочитал приговор себе.

– Держи его! – велел я Демину, поспешно отступая в глубину комнаты, но избежать расправы мне не удалось.

Леха все-таки вырвался, бросился на меня, и мы с ним угодили прямо в шкаф. От сотрясения спрятанная на шкафу среди вещей съемочная камера перевернулась. Наша сегодняшняя съемка закончилась. Но главный наш актер и слышать об этом не хотел. Он мутузил меня с энтузиазмом висельника, которому смертный приговор только что заменили полным оправданием с одновременным присуждением Нобелевской премии в трехкратном против обычного размере.

– Указ! – вопил он. – Президент! По радио! Четыре мужа!

Удары сыпались на меня градом. Хорошо еще, что мужичок тщедушный. А не то не миновать бы мне травматологии.

Демин с трудом оттащил от меня разъяренного Бздыка. Тот тяжело дышал и рвался продолжить схватку. Я поправил истерзанный мундир. Раскаявшаяся Анна Николаевна обнимала мужа.

– Ну хорошо, – сказал я. – Будем считать это началом всероссийского референдума о реформе семьи. В ходе опроса о возможности иметь четырех мужей один голос был подан против…

Леха-Алексей нервно задышал.

– …а другой голос…

Я вопросительно посмотрел на Анну Николаевну. Она прониклась важностью момента, поправила прическу, засмущалась и сказала, покраснев:

– Тут без разъяснительной работы нельзя. Мужчин необходимо подготовить. Иначе они нервничают.

Я понял, что один голос вполне можно засчитать «за». Но не стал уточнять, чтобы не разрушать семьи.

Мартынов позвонил мне в середине рабочего дня.

– Может, пообедаем? – предложил он.

Я безмерно удивился. Никогда прежде, по-моему, мы с ним беспричинно не встречались.

– Есть повод? – поинтересовался я.

Мартынов засмеялся.

– С тобой в последнее время столько всяких событий происходит, что в моих же собственных интересах находиться к тебе поближе. Может, удача мне и улыбнется.

– Где мы встречаемся?

– Я не очень хорошо представляю, где сейчас в Москве столуются приличные люди. Для меня до сих пор верхом шика является «Арагви». Но, кажется, я выпал из времени.

– Да, – признал я. – Вы в своей жизни упустили много интересного. Где вы сейчас?

– На работе.

– Я заеду за вами.

– Хорошо. Ты позвони прямо из машины, я выйду.

– Договорились.

Машину я выпросил у Демина. Он не удержался от того, чтобы посоветовать в следующий раз повнимательнее присматривать за собственным автомобилем. Намекал на тот случай, когда моего четырехколесного друга шмякнули о бетонный куб.

– Если бы не твоя дурацкая задумка, – оскорбился я, – ездить бы мне на той машине до сих пор.

У ворот, преграждающих въезд во двор прокуратуры, меня уже дожидался Мартынов. Сел в машину, хлопнул дверцей.

– Куда едем?

– Недалеко, – сказал я. – Пешком пять минут.

Мы приехали к старинному особняку, на котором не было никакой вывески. У входа теснились дорогие иномарки. Машина Демина смотрелась здесь убогим чужеродным вкраплением.

На входе нас с Мартыновым встретил администратор сего почтенного заведения. Мне кивнул приветливо, по лицу Мартынова скользнул быстрым оценивающим взглядом. Проводил нас до столика. Людей в зале было немало. Обеденное время. Мартынов осторожно оценивал обстановку вокруг. Видел много знакомых лиц. Эти лица постоянно мелькали на страницах газет и на экранах телевизоров.

– Куда мы попали, Женя? Закрытая столовая для номенклатуры? Кафешка для банкиров?