Владимир Гриньков - Пирамида баксов

– Вы мне информацию дайте, – попросил я. – Конкретные факты. Без фактов мы их не прищучим.

– Да-да, конечно, – часто закивала женщина. – А факты тут, молодой человек, очень даже известные. Происходит беззаконие, и ваш долг – во всем этом разобраться.

– В чем?

– Во всем происходящем!

В подобных случаях наш Демин говорит: «С этим человеком можно разговаривать, только хорошо накушавшись гороху». Истинного смысла этой фразы я до сих пор не понимаю, но почему-то именно сейчас она мне вспомнилась.

– Итак, вы решили встретиться с нашим товарищем, – зашел я с другого боку. – Вы поджидали его на лавочке…

– Поджидала, – подтвердила женщина. – Я его давным-давно хотела увидеть.

– «Давно» – это с каких пор? – уточнил я.

– С тех пор, как Дима погиб.

– Дима – это ваш родственник?

– Брат! – ответила женщина и скорбно поджала губы.

Минута молчания. Я не смел нарушить эту тишину.

– Это он мне все и рассказал, – после паузы произнесла женщина. – Про то, что телевидение уже заинтересовалось. Что журналисты расследование ведут. И что скоро справедливость восторжествует.

– Так говорил ваш брат?

– Да. И он очень, очень надеялся на этого товарища…

– На какого товарища?

– На вашего, – несколько удивилась моему вопросу женщина. – Который расследование ведет.

– И которого вы ждали возле подъезда, – осенило меня.

– Ну конечно! Дима говорил, что этот человек сможет ему помочь. Он ему все факты готов был предоставить – и про квартиру, и про все остальное.

– А с квартирой-то что там такое? – попытался я извлечь хоть какие-то крупицы полезного из нашей не совсем внятной беседы.

– Так ведь отняли! – округлила глаза женщина. – Оставили без крыши над головой и превратили в бомжа!

– Кто?

– Я не знаю.

– А кто знает?

– Дима знает.

Не «знает», а «знал». Две большие разницы. У Димы теперь не спросишь.

– Вы же говорите – он вам рассказывал.

– В общих чертах, – ответила женщина. – А всю подробную информацию он хотел этому журналисту передать.

Я оторопел. Только сейчас до меня дошло, что же там происходило на самом деле.

– Какому журналисту? С которым вы хотели встретиться?

– Именно.

– К которому вы несколько дней назад подошли, а он от вас сбежал?

– Да.

– Почему вы решили, что он расследование проводит?

– Это не я решила. Это Дима так сказал.

– Он-то откуда знал про расследование?

– Мне он не говорил в подробностях, но сведения точные. Вы ведь подтверждаете?

– Подтверждаю, – потрясенно пробормотал я.

Цепочка разрозненных событий вдруг сомкнулась. То, что казалось мешаниной не связанных друг с другом фактов, обрело пугающе стройные очертания.

– Вы хотите сказать, что ваш брат не случайно оказался в том подъезде?

– Естественно, – сказала женщина.

– Он шел к этому, как вы его называете, журналисту?

– Да. Чтобы всю эту шайку разоблачить. Чтобы расследование фактами обеспечить.

– И этот журналист, о котором вы говорите, – это тот самый человек, с кем вы пытались переговорить?

– Тот самый.

– А вы не ошиблись? Не перепутали его с кем-то другим?

– Ну как же я могла перепутать? Мне Дима незадолго до смерти о нем рассказывал. Этот человек работает на телевидении, а живет в этом вот доме в двадцать пятой квартире. Правильно?

– Правильно, – сказал я.

Демин работает на телевидении и живет в двадцать пятой квартире. Все совпадает.

Неведомый мне бомж по имени Дима шел на встречу с Деминым, чтобы предоставить тому разоблачающие какую-то шайку факты, и был убит в подъезде профессиональным, если верить следствию, киллером.

Я хотел звонить Демину, а он объявился сам. Позвонил мне и сказал озабоченным голосом:

– Женька, я хотел с тобой поговорить!

– Я с тобой тоже!

– Прекрасно! – обрадовался он. – По телефону поговорим? Или ты подъедешь?

– Подъеду.

В стране, где распечатки телефонных разговоров чуть ли не ежедневно появляются в газетах, по телефону можно обсуждать только погоду.

Я поехал к Демину. Он встретил меня в роскошном домашнем халате и тапочках с загнутыми носами. Ему бы еще чубук с сигареткой в руки – и вот вам готовый персонаж для написания картины «Утро помещика». Холст, масло. Первая половина двадцать первого века.

– Илья! Очень важный разговор! – прямо с порога сказал ему я.

Но Демин остановил меня жестом.

– После расскажешь, Женька! Сначала я!

Он приобнял меня и увлек за собой. Со стороны мы смотрелись как отец с сыном. Отцом сейчас был Демин. Он хотел сказать своему отпрыску что-то очень важное, хотел вразумить и уберечь от каких-то опасностей, о которых я пока даже не догадывался.