Владимир Гриньков - Санитар

– Ти-ш-ш-ше! – прошипел Барсуков.

Он щелкнул рычажком, выключил фары. Теперь совсем темно стало, Паша запер изнутри дверцу со стороны водителя, заглушил двигатель. Посидел мгновение, размышляя, все ли сделал правильно. Вдруг вспыхнул сзади свет, приближалась машина. Паша замер и сидел, не шелохнувшись, все время, пока автомобиль не миновал их, после чего из машины выскочил, направился поспешно к заводу. У самой проходной была автобусная остановка, но Паша ее обошел стороной, потому что знал: когда его искать будут, то непременно постараются найти людей, стоявших в этот час на остановке. И его, Пашу, в два счета вычислят.

Прошел два квартала и только тогда сел в троллейбус. Свет в салоне был тусклый. Паша встал на задней площадке, отвернулся к окну. И правильно сделал, как потом оказалось.

Уже дома обнаружил на рубашке кровавое пятно. Попытался отстирать, но не смог. Высушил рубашку и утром сжег ее в тазу, а пепел спустил в канализацию.

Ему немного не по себе было от вчерашнего, вспоминался таксист – лишняя жертва. Но по-иному и нельзя было. Ни одного свидетеля, никогда – это надо за правило взять. И тогда он будет неуязвим.

Паша теперь сам покупал газеты и, когда выпадало свободное время, прочитывал их от начала до конца. О последних событиях не писали ничего. В рубрике «Криминальная хроника» сообщалось о набегах на коммерческие ларьки и о разгроме притона наркоманов. Об интересующих Пашу убийствах не было ни строчки.

– Ты всерьез взялся за повышение образовательного уровня, – сказал Дегтярев.

Он после их последней ссоры отошел немного, но не совсем, и задирал Пашу теперь с каким-то ожесточением.

– Да, – согласился спокойно Паша. – Ученье-то, как говорится, свет.

Газет у Паши была целая стопка, и он перелистывал их одну за другой, не находя того, что его интересует. Это повторялось каждый день. Он сначала пролистывал газеты, а потом принимался за тщательное их изучение, надеясь, что все-таки есть то, что он ищет, надо лишь поискать.

– Ты неправильно поступаешь, – сказал Дегтярев.

– Это ты о чем?

– На своих нападаешь.

Ах, вот оно в чем дело. Дегтярев все эти дни страдал, похоже. Гораздо сильнее страдал, чем показывал это внешне.

– Прости, если я тебя обидел, – произнес Паша равнодушно.

Его равнодушие было обидным. Дегтярев закурил.

– Ты хочешь показать свою крутизну, да? – спросил он, глядя с прищуром на кольца сигаретного дыма. – Самоутверждаешься таким образом?

Паша перевернул страницу газеты, посмотрел на Дегтярева внимательно.

– Я тебе ничего не хочу доказать, – буркнул.

– А кому ты хочешь доказать? – вскинулся Дегтярев.

Сигарета в его руке дрожала.

– Мне не хочешь доказать? А кому хочешь – себе? Или еще кому-то?

– Доказывать ничего не надо. Аксиома в доказательствах не нуждается.

– Какая аксиома?

– Которая гласит: никто и никогда меня, Барсукова, не согнет.

"Три ножевых ранения. Но потерпевший жив". Газета дрогнула в Пашиных руках. Под заголовком была короткая, на несколько десятков строк, заметка. Сообщалось о нападении на известного предпринимателя, председателя ассоциации "Союз" Ектенбаева. Неизвестный нанес ему три ножевых ранения и скрылся. Ектенбаев жив и находится в одной из городских клиник. Первые показания следствию он уже дал.

– Ты все не можешь понять, Паша, что не прав, – сказал Дегтярев, пуская дым кольцами.

Паша, бледный, сидел с газетой в руках, но ничего в ней не видел, похоже.

– Я же на тебя не злюсь, когда ты что-то не так сделаешь, – сказал Дегтярев и голову повернул.

Опустил руку с сигаретой, всмотрелся в Пашино лицо, спросил обеспокоенно:

– Что-то случилось?

Он громко спросил, и Паша вздрогнул. Вскинул голову, посмотрел на Дегтярева так, будто только что в чувство пришел.

– Что-то случилось? – повторил вопрос Дегтярев.

– Ничего не случилось. Нормально все.

Паша лгал. То, что случилось, было ужасно. Ектенбаев, эта сволочь Ектенбаев, его, Пашу, видел и остался после этого в живых. И уже дал показания следователю. Вычислить Пашу – лишь вопрос времени. Отложил газету в сторону, взглянул на Дегтярева. Тот смотрел по-прежнему с тревогой.

– Ты завязывай с такими разговорами, – сказал Паша негромко. – Нервируют они меня чрезвычайно. Вот и сердце что-то прихватило.

То, что говорил, выглядело убедительно.

– Может, таблеток? – предложил Дегтярев. – Что пьют-то в таких случаях. Или лучше не таблеток – водочки. А?