Владимир Гриньков - Помеченный смертью

– Надо же, а? И вы просмотрели?

– Я это исправлю! – сказал доктор с готовностью. – Поработаю с ним еще!

Даруев уже успел присмотреться к Кириллу, и сейчас, после происшедших с этим человеком метаморфоз, видел проступающие сквозь знакомый облик изменения. То же лицо, те же черты, но глаза другие, в них будто какая-то отстраненность и еще что-то, чему Даруев не мог дать определения. И само лицо стало жестче, рельефнее. Волевое лицо. Рябов сидел в кресле, но не вальяжно – у Даруева, когда он на этого человека смотрел, было такое чувство, что тот не расслабляется ни на минуту, готов в мгновение оказаться на ногах.

– Побеседуем? – предложил Даруев.

Рябов не ответил, смотрел спокойно-выжидательно. Спрашивайте, говорили его глаза, у меня нет тайн.

Даруев положил перед собой личное дело Рябова – это была его шпаргалка.

– Итак, вы – лейтенант Рябов Дмитрий Николаевич.

Подтверждения не требовалось, и Рябов ничего не ответил, даже не кивнул.

– Какую школу вы заканчивали?

– Сто седьмую.

– В Москве?

– Да.

– Что было потом?

– Армия.

– Какие войска?

– Ракетные.

– Где проходили службу?

– Под Челябинском.

Рябов отвечал четко и с готовностью.

– Дальше, пожалуйста.

– После армии был направлен в Минскую школу КГБ, по окончании которой обучался в Подмосковье на спецкурсах «Вспышка».

– Ваш профиль?

– Акции первого уровня сложности.

– Как называлось ваше подразделение?

– Спецкоманда Комитета государственной безопасности СССР.

Даруев поморщился и сделал пометку в лежащем перед ним блокноте.

– Вы участвовали в акциях?

– Нет, – ответил Рябов.

– Ни в одной?

– Так точно!

– Чем вы занимались по окончании курсов «Вспышка»?

Возникла пауза – первая за время их беседы, Рябов по-прежнему сохранял невозмутимость на лице, но в глазах появилась растерянность, и Даруев это уловил. Он знал причину растерянности, но вида не подал, сказал жестко и требовательно:

– Я жду!

Рябов прикрыл глаза рукой, будто вспоминал, но так ничего и не вспомнил. Даруев опять сделал пометку в блокноте.

– Какие дисциплины вы изучали на курсах?

– Огневая подготовка, методы профессиональной слежки, взрывчатые вещества, вербовка, уничтожение следов, уничтожение свидетелей проводимых акций…

Он все перечислял слово в слово так, как это было отражено в лежащих перед Даруевым бумагах.

– Достаточно, – сказал Даруев. – У меня к вам еще вопрос. Что из навыков вами сохранено?

– Все! – мгновенно и твердо ответил Рябов.

– Проверим, – усмехнулся Даруев.

В целом он был доволен. Рябов восстановил тот багаж знаний, который был заложен в него изначально. Оставалось только проверить, сохранил ли он навыки, и подкорректировать его память.

– Кстати, – сказал Даруев как бы между прочим. – Вам знаком человек по фамилии Митяев? Кирилл Митяев.

– Нет!

– Вы уверены?

Даруев смотрел испытующе.

– Подумайте, Рябов. Кирилл, метеоролог, – Даруев будто упрашивал своего собеседника. – Работает на станции у побережья Африки.

– Нет! – все так же твердо ответил Рябов.

Значит, той, прежней, памяти он был лишен полностью.

– С завтрашнего дня у вас начинается комплекс восстановительных занятий.

Проводив своего собеседника, Даруев вызвал доктора.

– Вам придется с ним поработать, – сказал Даруев и придвинул ближе свой блокнот. – У него провал в памяти с периода конца девяносто первого – начала девяносто второго года. С ним прекратили работу тогда, у него – ничего, пустота, провал.

– В принципе я могу вложить ему любую память. Какой-то набор эпизодов, которые якобы встречались в его жизни.

Даруев задумчиво смотрел в окно.

– Сценарий должен быть примерно таким, – сказал он после паузы. – Он, Рябов, все эти годы жил здесь, на базе. Тренировался. Не отлучался никуда, – Даруев обернулся к собеседнику и вздохнул. – Он абсолютно не готов к восприятию сегодняшней жизни.

– Я могу заложить в его память информацию. Всю, которая потребуется.

– Не надо! – остановил доктора Даруев. – Это ни к чему. Он пробудет здесь недолго и уедет опять. Снова будет беззаботным метеорологом по фамилии Митяев. Далекий, затерянный в океане остров. Хорошее место.

Тир располагался в подвале. Длинное и узкое, как пенал, помещение. Здесь никого не было, кроме инструктора. Сумрачно и скучно. И потому, наверное, инструктор так обрадовался гостям, выскочил откуда-то из темного угла, затараторил: