Владимир Колычев - Мне душу рвет чужая боль

– А не веришь, давай на кладбище сходим. Тут рядом… Или он сам к нам зайдет.

– Кто зайдет? – заметно забеспокоился парень.

– Жмак. Или Никитос. Или оба.

– Гонишь ты.

– Ты давай, наливай. Дернем для храбрости и пойдем. Или «Блэк Джек» жим-жим, а?

– Да не вопрос, вмажем и пойдем…

К тому времени, когда за окнами сгустилась темнота, Бобыль еле держался на ногах. Зато Артур чувствовал себя неплохо.

Бобыль смог перелезть через забор только с третьего раза. Порвал штаны, поцарапал руку, но даже не заметил этого. И темнота на кладбище ничуть его не испугала.

– Ну и где здесь Жмак? – громко спросил он. И, не дождавшись ответа, закричал: – Жма-ак!.. Никито-ос!.. Нет никого, в натуре!

– А место хорошее, да? – чуть позже, думая о своем, сказал Артур. – Тишина-то какая, а? Лежишь себе спокойно, никто тебя не трогает…

– Это ты о чем?

– О ком… О тебе… И о себе… Все здесь рано или поздно будем.

– Лучше поздно… Я еще пожить хочу… Только что за жизнь без денег?

– А я тебе говорил, не садись играть… Ничего, мы с тобой еще заработаем…

– Как? Опять скок-наскок?

– А что такое? Найдем людей, возьмем хорошие стволы…

– Не, я бы куда-нибудь в глушь уехал. Домик бы чин по чину купил, жить – не тужить, в натуре, ик… Что-то хреново мне. Может, я здесь останусь? Лягу здесь на травку, а завтра утром приду…

– Может, тебя прикопать немного? – ухмыльнулся Артур. – Будет второе пришествие, проснешься…

– Не, я лучше домой пойду…

На обратном пути Бобыль порвал вторую штанину, но до избы все же добрался. Зашел в горницу и застыл как вкопанный. Даже не покачнулся, хотя был в стельку пьян.

– Это чо, глюки?

Артур также ошалело смотрел на женщину, сидевшую за столом. Твердый взгляд, неестественно спокойное выражение лица, высоко поднятая голова, прямая спина. Если бы не платье современного покроя, он бы решил, что это приведение гордой графини, бывшей помещицы этих мест.

– Ты что видишь? – спросил он у Бобыля.

– Бабу вижу.

– Значит, это не глюки… Сколько ей лет?

– Лес сорок пять… Баба ягодка опять, гы…

Если женщине и можно было дать столько лет, то, пожалуй, из-за глаз – столько было в них возрастной мудрости. А так выглядела она моложе. Не похоже было, что пользовалась она косметикой, но выглядела неплохо. Широковатый лоб, крупноватый нос, массивная нижняя челюсть – эти недостатки с лихвой компенсировались ее большими красивыми глазами и пухлыми чувственными губами. Густые темно-русые волосы были заплетены в пышную косу до пояса. Эдакая постаревшая Аленушка с картины Васнецова. Подбородок немного обрюзгший, но кожа еще свежая, в тонусе. Полновесный бюст, тело ядреное, упругое…

Что и говорить, она была хороша собой. А если учесть, что Артур много выпил… Глаза у него загорелись, кровь вспыхнула, желание ударило в голову… А если она покойница?.. Кровь схлынула, но твердость желания осталась.

– Ты кто такая? – спросил он.

И осторожно приблизился к ней. Пальцами, внешней стороной ладони коснулся ее щеки. Плоть и тепло… Живая.

– А ты руками меня не трогай, – с достоинством сказала она.

Но вместо того чтобы убрать голову, как та ласковая кошка, потерлась щекой о его пальцы. И снова Артур ощутил жаркий прилив крови.

– Ну как это не трогай, если ты сама этого хочешь… И сама к нам пришла…

– К нам, – кивнул Бобыль.

Он хотел еще что-то сказать, но вместо этого смачно икнул.

Артур подошел к нему, взял за руку и вывел в сени. И велел здесь дожидаться своей очереди. Бобыль возражать не стал. Плюхнулся на пятую точку и уже с нее завалился на бок.

Женщина сидела на том же месте и в той же позе. Все то же бесстрастное выражение лица, но щечки пылают. Артур беспардонно зашел к ней за спину, мягко положил руки ей на плечи. Тело ее напряглось, и она затылком прижалась к правой руке. Видно, давно баба без мужика…

– Как тебя зовут?

– Полина.

Голос у нее густой, тягучий, приятный на слух.

– И что ты здесь делаешь, Полина?

– Это мой дом.

– Давно же тебя здесь не было.

Артур уже без всякого зазрения массажировал ей мышцы шеи. И ей это, похоже, очень нравилось.

– Я живу здесь недалеко… А здесь жила моя мама. Больше нет…

– Я, кажется, должен сказать, царствие ей небесное?

– Не надо… Не будет ей царствия…

– Почему?

– Потому что она ведьмой была…

– Ух ты! Насмешила.

– Мне совсем не смешно.

– А мне смешно. И очень интересно, – обнаглев, он облапил ее бюст. – О-очень интересно!