Эльмира Нетесова - Дикая стая

Поселенец оглядывается на кровать. Анна спит. Руки на груди крестом сложила, дышит тихо, еле слышно. Что видится ей?

«Хорошо, жива осталась, не погубила бабу пурга, не заморозила насмерть. Жива Степкина мать. Он, верно, не подозревает, что мог потерять ее навсегда. А как бы жил, оставшись здесь круглым сиротой, пусть и средь вольных людей? Нынче родные не нужны, а уж чужие и подавно. Поморозило б тут пацана. Никто б не сжалился, не взял к себе, не устроил бы его судьбу», — думает Георгий.

Он услышал, как проснулся Бондарев, босыми ногами прошлепал к окну. Довольно крякнул, радуясь угомонившейся пурге. Поставил чайник.

Проснулись Андрей с Маринкой. Закричал ребенок. Ее плач разбудил Анну. Та, проснувшись, не сразу вспомнила, где находится, но вскоре сорвалась с по- С1ели, мигом оделась и, поблагодарив поселенца, расцеловав в обе щеки, бегом выскочила из дома.

Гоша не стал провожать ее, не было смысла. Он остался дома, ждал, когда трактора расчистят дороги. Без этого не стоило выводить из конюшни лошадь.

Гоша решил сегодня сходить на пекарню, а еще заглянуть в парикмахерскую. Знал, что раньше вечера не успеют тракторы расчистить улицы от заносов.

Он услышал, как ушли на работу соседи. Все спешили, оно и понятно, добраться до работы через сугробы — не подарок. Вон Бондарев додумался, по- пластунски ползет через заносы. Андрей Маринку то за руки, то за шиворот вытаскивает из снега. Ребенок в крике заходится, падает из санок. Андрей отряхивает обеих и снова застревает в сугробе по пояс. Пока доберется до места, окоченеет.

А Гоше, вот напасть, вспомнилась иная пурга, последняя, в зоне. Он вместе с другими зэками плел в цехе колючую проволоку. Ее делали для зоны про запас. Цех был завален ею. Помещение не отапливалось. Холод вымораживал душу. А в эту пургу снесло крышу. Снег повалил в цех, на головы и плечи. Мороз леденил дыхание, пальцы сводило.

— Не сачкуй! Вкалывай! — орала охрана.

— Как «пахать», если крышу сорвало?

— Свою посеешь! Не базарь много, козел, а то в шизо сунем, там согреешься! — орала охрана, материла мужиков. — Живее!

— Шевелись! — слышалось со всех сторон, но руки перестали слушаться.

После обеда люди отказались идти в цех, пока не отремонтируют крышу.

— Что? Бузить вздумали? А ну все во двор из барака! — появился оперативник из спецчасти.

Всех зэков по команде «лечь» продержали в снегу до вечера. Пурга истошно выла над зэками. В снег положили триста человек. Вечером встали всего два десятка. Остальных соскребли бульдозером и вывезли из зоны на самосвалах. Их отпела пурга, одна на всех…

Корнеев остался в живых.

— Ты, сукин сын, живуч! — позавидовал ему охранник и, оглядевшись по сторонам, протянул сигарету.

Гошка выкурил ее мигом, согрел душу, может, оттого впервые по лицу побежали слезы. Выжил!

— Не оглядывайся на них. Эти не встанут. Уходи скорее, подтолкнул охранник зэка и загородил его, курившего, от оперов.

Может, и не узнал бы поселок, где провела ночь Анна, но сын заплакал, испугался, что мать не вернулась из пекарни. Соседи в милицию позвонили, мол, пропала баба, небось, занесло ее снегом, замерзла. Найти и схоронить надо. Кто-то поспешил назвать Степку сиротой. Тот и вовсе в голос взвыл. Мальчонка ни на шутку испугался, особенно когда к дому пришла милиция, и взрослые дядьки стали спрашивать, во сколько мать ушла из дома, во что была одета? Степка понял, люди будут искать уже мертвую мамку.

Милиция записала все, что рассказал мальчишка и, поговорив немного с соседями, решила начать поиск возле пекарни.

— Ну, пошли! Прихватим пару собак. Они в любом сугробе отыщут и раскопают, — позвал пожилой сержант двоих оперативников.

В это время кто-то из соседей оглянулся и вскрикнул:

— Да вон она идет, наша Нюська! Сама, на своих ногах! Живая совсем!

Степка пулей сорвался ей навстречу:

— Мамка, мамочка! — летел, раскинув руки, к матери . Голос дрожал, в глазах смех и слезы перемешались. Ноги бежали сами.

— Сынок, Степушка, прости! Заблудилась в буране! Сбил с пути, проклятый! Ничего не видела под ногами и вокруг, — оправдывалась Анна.

— Знамо дело — такая круговерть поднялась. Не мудро сгинуть в ту непогодь. Слава Богу, что уцелела, — прошамкал старик-сосед.

— Набрела на барак, где водовоз-поселенец. Он и помог, и оставил у себя, — сказала Анна, не приметив кривых усмешек соседских старух.

— Ноги знали, куда нести! — не сдержалась самая ядовитая.