Юлия Латынина - Охота на изюбря

— Смотри, какая тачка!

Извольский вышел из «мерса», спустился по непролазной грязи к ручью и постоял над мертвым Колей. Он смотрел на покойника, как смотрят на погасший бычок, выброшенный в унитаз.

— Там у ребят проблемы, — вполголоса сказал Черяге подошедший сзади Гордон.

— А?

— Со спецназовцами. С «Ураном». Катят бочку что вот, мол, прилетел ахтарский СОБР и какого черта он делал в Подмосковье.

— А такого черта он и делал, — ответил Черяга, — что если московский спецназ охраняет бандитов, так не к спецназу же по поводу бандитов обращаться!

— В общем, учти, — сказал Гордон, — там начальству по жизни нечего сказать, спецназовцы действительно облажались. Но неофициально они просто на ушах стоят. Я так слышал, что вы этого армянина пасете и правильно делаете, потому что наверняка на него наедут, чтобы он отказался от своих слов, что его спецназовцы похитили. А без этого получается, что они оба там были случайно, а ваши взяли одного и застрелили…

Извольский подошел к собеседникам. Ботинки его и брюки были в изрядной грязи.

— Давно он тут лежит? — спросил Сляб.

— Как минимум со вчерашней ночи, — ответил Гордон, — я так полагаю, что его с дачи Лося прямо сюда и повезли. Камаз, наверное, приехал сказать Досю, чтобы тот не выдрючивался и завалил Заславского, а Лось сказал, что все уже на мази. Опоздали мы вчера часика на полтора.

— Поехали, — сказал Сляб.

Роскошный «мере» застрял в непролазной грязи и поцарапал днище. Менты из «газиков» сбежались его выталкивать. Шел мокрый холодный дождь, небо было цвета протухшей свинины, и мальчишки на деревьях восторженно комментировали каждое усилие ментов:

— Во! Смотри! Ща поддон картера пропорет!

Остаток дня Извольский провел в офисе. Было окончательно ясно, что банк непременно подаст в суд, а суд непременно наложит арест на активы «АМК-инвеста». Чтобы не иметь лишней головной боли, фирму следовало разгрузить ото всяческого привлекательного имущества и обязательств.

Самым лакомым куском, разумеется, были акции Ахтарского металлургического комбината, но и без них было много чего интересного.

Было само здание московского офиса, принадлежавшее «АМК-инвесту», он же владел загородной представительской резиденцией. Наконец, была куча контрактов, деньги по которым причитались именно «АМК-инвесту», и теперь надо было оформить уступку прав требования, чтобы деньги по договору причитались кому-то другому, скажем, фирме «Интертрейд» или еще как. Наконец, надобно было внимательно проследить за тем, чтобы во всех дочерних фирмах, в которых доля «АМК-инвеста» превышала пятьдесят один процент, эта доля сократилась хотя бы до двадцати пяти процентов минус одна акция.

Словом, фирму следовало раздеть, и по сложности и муторности процесс этот не уступал процессу снятия одежек с капустного кочана — это страшно подумать, сколько их надо ободрать, прежде чем доберешься до кочерыжки.

Натурально, по вечной своей привычке процесс контролировал сам Извольский. Права требования были переуступлены, имущество передано на баланс «Фениксу», — точнее, были составлены и подписаны соответствующие договоры, но даты на них высокие договаривающиеся стороны не проставили. В конце концов, не было смысла гробить фирму с устоявшейся репутацией, не дожидаясь завтрашнего разговора с президентом «Росторгбанка».

То же самое касалось и акций: банк «Металлург» выделил трем фирмочкам — «Импера», «Кроника» и «Лагуна» — аж семнадцать миллионов долларов на покупку контрольного пакета АМК, который отныне должен был быть разделен между этими тремя фирмочками. Фирмочки должны были перечислить эти семнадцать миллионов на счета «АМК-инвеста», а «АМК-инвест», в свою очередь… возвращал их банку «Металлург», которому именно столько был должен по одному из контрактов.

Такой вот намечался круговорот бабок в природе.

Фирмочек было три, поскольку если бы «АМК-инвест» передал кому-то больше чем 25% акций комбината, то, по российскому законодательству, он дол — I жен был бы просить на это разрешение территориального отделения антимонопольного комитета. И, хотя, s казалось бы, могучему АМК разрешение это было добыть раз плюнуть, все равно это была лишняя головная боль: звонить, приказывать и одалживаться. Принцип у Извольского был совершенно четкий — если сделку можно сделать в обход каких-то бюрократических органов, то ее надо делать в обход бюрократических органов. Меньше нервов и меньше информации утекает через дырявое сито ГАК. Поэтому каждая фирмочка получила по двадцать четыре процента акций комбината, и еще сделали какую-то четвертую, кажется, «Амина», которая поимела оставшиеся два с половиной процента акций.