Андрей Константинов - Вор (Журналист-2)

— Да если б не мы… — чуть не заорал Марков, но Кудасов остудил опера:

— Степан! Оставь его в покое! Не хочет разговаривать — не надо…

Никита Никитич всегда следовал старой оперской заповеди: если посадил зерно — не бегай каждый час и не ковыряй пальцем, надеясь увидеть росток, только испортишь все… Придет время — росток сам покажется, если зерно живое было… У Финляндского вокзала Степа притормозил, и Никита Никитич сухо сказал Андрею:

— Мы на Литейный… Вам, наверное, здесь будет удобнее выйти — метро все-таки…

Обнорский какое-то время недоуменно смотрел на Кудасова, потом безразлично кивнул, вылез из машины и, не попрощавшись, зашагал прочь… Кудасов посмотрел ему вслед, а потом негромко сказал Маркову:

— Вот что, Степа… Клубочек этот неплохо было бы размотать… Тут что-то очень серьезное накручено… Ты займись этим… только осторожно… Парень-то явно знает много… И вот что… Он сейчас в шоке, теребить его бесполезно… пока… Я другого опасаюсь — как бы с ним плохого чего не случилось… Проконтролировать надо. Давай-ка помозгуем, как над ним ядерный зонтик [52]раскрыть… Через агентуру поработаем…

— Ключики-то у него есть от всех этих запуток, — задумчиво кивнул Марков, — вот только почему он отдать их не желает…

— Поживем — увидим. — Кудасов потер красные глаза и скомандовал: — Поехали на базу…

…Лида Поспелова, открыв дверь Обнорскому, даже отшатнулась, увидев его лицо — Андрей, казалось, похудел за один день и состарился, и только глаза горели каким-то диким, фанатичным огнем…

— Андрюша, — растерянно сказала Поспелова, отступая в прихожую, — ты… Что случилось? Серегин не ответил, прошел на кухню, сел за стол, закурил и долго молчал. Лида подошла к нему, теребя поясок халата, и испуганно спросила:

— Ты… У тебя состоялась пресс-конференция?

— Что? — Андрей словно очнулся. — Пресс-конференция?…

Он улыбнулся страшной улыбочкой, от которой у Лиды побежали по спине мурашки, и сказал каркающим голосом:

— Пресс-конференция… Не было никакой пресс-конференции… И не будет уже.

— Почему? — Поспелову не держали ноги, и она присела на табуретку.

— Потому, — ответил Обнорский и закрыл глаза.

Лиде стало очень плохо, она просто физически почувствовала, что с Андреем произошло что-то очень страшное.

— Андрей… — Женщина попыталась взять его за руку, но он отдернул ладонь.Андрюша… Я прошу тебя… Я требую рассказать мне все!

— Нет. — Серегин спокойно покачал головой.

— Но почему?! Почему? Мне кажется, я имею право… — Она почти кричала, но Обнорскому, казалось, было все равно.

— Почему? — переспросил он и наконец взглянул на нее. — А потому что за моим рассказом — смерть! Понимаешь? Смерть! А я не хочу, чтобы и ты…

Андрей поднялся недоговорив и шагнул к выходу. Лида попыталась ухватить его за рукав, но Обнорский резко вырвался: — Не дотрагивайся до меня!

— Почему?! Почему, Андрюша?! — Она резко зажмурилась, не понимая, что происходит, но слез все же удержать не смогла. — Почему?!

— Потому что смерть на мне, — глухо ответил Серегин. — Смерть! Я к кому ни притронусь… Проклятый я, наверное… Одного понять не могу — как земля-то еще меня носит…

— Андрей! — отчаянно закричала Поспелова. — Если ты сейчас уйдешь… я больше никогда не пущу тебя!

— Я не собираюсь возвращаться, — качнул головой Обнорский. — Прощай. Прости меня, Лида… Он шагнул на лестничную площадку и захлопнул за собой дверь… На улице было уже темно — в конце ноября в Питере темнеет очень рано…

Андрей вышел на набережную Невы, постоял, бездумно глядя в черную воду, закурил и пошел к Литейному мосту… Ему было… нет, это даже нельзя назвать словом «плохо»… Ему было так… В общем, не дай Бог никому…

Журналистское расследование закончилось… Одного только Андрей не мог понять: как же так получилось, какие высшие силы допустили, что за информацию в этом расследовании он все время расплачивался не своей, а чужой кровью? Почему же он-то остался жив?…

Впрочем, это, наверное, ненадолго. Так и должно быть… Душа у него и так уже умерла… Или, точнее, ее убили… Очень хотелось заплакать, но слез не было… Словно выгорело все в груди, осталась только горькая зола…

Он шел покачиваясь, как пьяный, и даже не пытался закрыться от резких порывов пронизывающего ноябрьского ветра…

Даже в будние дни в Эрмитаже, который часто называют главным музеем России, посетителей хватает. Правда, по залам ходят в основном приезжие.