К четырнадцати годам девчонка стала хорошей хозяйкой, и соседские бабы всерьез присматривались к ней как к будущей невестке. Но Наташка не хотела выходить замуж рано. Ее напугали бабкины рассказы о своей доле.
— В пятнадцать годов меня отдали взамуж тятька с мамкой. За свово, деревенского. Не могла я перечить. Да и как? В доме, окромя меня, куча младших. А ну каждого накорми и одень! Никакого достатку не хватит. Да оно и мужиков в деревне — самая малость. Завсегда не хватало. Зато девки в избытке. Покуда жених сыскался, а я не переспела, решились отдать меня, — улыбнулась грустно. — Жениха свово я еще раней на посиделках видела. Ничего в ем особого. Рыжий што подсолнух, глаза зеленые, сам мелкий, задиристый, горластый и до девок падкий. Вот такой змей уродился. Кобель, одним словом. Иная девка сиськой могла б зашибить его насмерть за прыть петушиную. Ну, борзой был пес, всех облапать, перещупать норовил. В своей избе не жил, все по сеновалам. Что блудящий кот, везде хватал, своих и чужих. Ну вот так-то и ко мне подвалил. А я к баловству не приучена. Цапнул Васька за сиську, я как огрела его по шее, он и свалился в ноги. Девки ругать стали, мол, не облезла бы! За что парня порешила? Но этот змей очухался. Встал, глянул на меня и сказал: «Ну, Фенька! Припомню тебе! Горючими не раз умоешься, оглобля!» И назавтра прислал сватов. Своей волей никогда за него не пошла б, да родители велели. Под их благословение ушла в дом к Ваське. Он же, гад, не дождался, пока гости прокричат «горько», в сарай уволок, охальник бесстыжий. И враз налетел, сделал бабой. И лыбится: «Едино никуда не денешься! Когда захочу, тогда потопчу!» И тут же, от свадебного стола, от меня, измятой, выскочил из сарая и к соседской перестарке. Целый год блудил по бабам. Ни единой цельной ночи со мной не спал.
— А куда ж он делся, бабуль?
— За свой хрен, что извечно дымился, так и пропал. Застал его агроном со своей женой и как врезал промеж глаз, у Васеньки бельма чуть в задницу не провалились. Умишка и так недоставало, а здесь последний отшиб. Свалился он с бабы и пеной зашелся. Изо рта, из носу клочьями поперло. К вечеру в больнице отошел. В сознание не воротился.
— Агроном в тюрьму попал?
— Да что ты, детка, бог с тобой! Помер в больнице! а там сказали, что его в одночасье нервный паралик схватил, скорчил, сдрючил и убил. Ну да Господь с им. Никто по Васе шибко не убивался. Даже его мамка. Всплакнула лишь на погосте, и то молча. Папанька уже после сороковин Ваську забыл. И только когда твой отец народился, пришли они на отведки — ребенка глянуть, свекор аж руками всплеснул: «Ну и шельмец Васька! Чисто свою копию сообразил кобелюка!» Но, просчитался! Твой тятька вовсе иной был. Это поначалу как одуванчик бегал. Потом в зрос, выровнялся в большого красивого парня. Трудягой с малечку стал. И в избе, да и в хлеву, в поле подмогал. С восьми лет вровень с дедом косил. Ростиком да силенкой Господь не обошел. И умелости хватало. Приключилось единожды дрова с лесу по зиме вывозить на кобыле. Она в сугробе по пузо и застряла намертво. Мы с им вдвух. Я сзади плелась. Ну, думаю, труба дело. Насмерть поморозимся. А сынок подошел к кобыле, надавил ей плечом в жопу, та мигом с сугроба пулей вылетела. Запряг он ее обратно и будто ни в чем не было, спокойно до дому добрались! — улыбалась бабка.
— А он не обижал тебя? — спросила Наталья.
— Да Бог с тобой! Он завсегда жалел меня. Ему свои, деревенские, про его тятьку поведали. Не хотел на него походить ни в чем. Не балованным, серьезным рос, с детства, с самого малечку — мужик.
— Бабуль! Разве ты после деда замуж не выходила больше?
— Не, Натка! Такого конфузу не надо!
— Почему? Иль старой была, иль с ребенком не взяли?
— Милая ты моя! Я ж вдовой на восемнадцатом году осталась. Разве это старая? Еще не знала, что беременна. И Вася обижался на это, мол, неродящую взял. А ить девке до бабы созреть надобно. Единым хреном не все порешать можно. Да и то правду надо молвить, Вася после той первой случки промеж нами лишь через неделю опять наведался. А потом и того реже. У него ж баб — вся деревня! На меня — только остатки гольные. Я поначалу верила, будто так и надо. Но потом бабы наши, деревенские, надоумили на все. Мол, когда мужика не хватает, надобно дружочка завести. Я и пригрозила Васе этим. Ох как побил он меня, словно не одного — десяток уже заимела. То и озлило. Ну, думаю, коль так — заведу себе. Хоть побои сносить станет не обидно. И только я приметила, как кузнец вслед мне глядит, хотела намекнуть ему, а тут Вася кончился. Не до утех стало. Вдовий год держала траур, как полагалось, нигде не грешила, не осрамилась.
Читать дальше