Эльмира Нетесова - Выскочка из отморозков

Женщина роняет на подушку скупую слезу. А ведь и верно. На нее давно перестали обращать внимание мужчины. Никто не смотрит ей вслед, не говорит комплиментов.

«Вот дура! Сама себя запустила. А чем хуже других?»

И она решила сделать укладку и маникюр.

Сын, удивленно глянув, спросил:

— Мам! Ты это чего? Зачем вся нафуфырилась?

— Для себя! Хочу человеком выглядеть и уважать в себе женщину!

— А без этого разве не человек?

— Пацан ты мой! На женщину окружающие смотрят иначе, если она за собой следит.

Утром, уходя на работу, смотрелась в зеркало: все ли в порядке? И только потом выходила за двери.

— Ну вот и вернулась в женщину! А для чего? Ведь внешность — лишь первый шаг. Пора и на второй решаться, — напоминали на работе и подкладывали ей на стол газету с брачными объявлениями.

— Чего ты ее отбрасываешь? Иль читать разучилась? Тогда хоть послушай: «Мужчина, сорока лет, с нормальной внешностью, бизнесмен, ищет спутницу жизни, женщину до тридцати пяти лет, с высшим образованием, не склонную к полноте. Ребенок не помеха!» И телефон указан! Слышь, Натуля? Хватай, пока он теплый! — смеялась Алевтина Андреевна.

— Ну как я стану себя предлагать? Это ж стыдно! В наше время наоборот было. Да тот мужик осмеет меня! И пошлет…

— Не зацикливайся, не заходись, он сам о том просит. Давай я от твоего имени позвоню? Разрешаешь? Но уговор:

знакомиться с ним пойдешь! — Алевтина Андреевна взяла трубку, набрала номер.

— Алло! — услышала в ответ приятный баритон.

— Я звоню по вашему объявлению. Вы действительно ищете спутницу жизни?

— Милая женщина! Меня разыграл мой брат. Он ни в чем не соврал, кроме одного, самого важного: я не готов к семейной жизни. Я недавно развелся. И пока не могу думать о женщинах; к сожалению, кроме раздражения, других эмоций они не вызывают. Брат поспешил. Я приношу тысячу извинений… — И положил трубку на рычаг.

— Ну и ладно! Есть второй! Его пощупаем.

— Алло! Да! Я давал объявление. Только там опечатка получилась. Полковник в отставке не бывает в тридцать восемь лет! Мне шестьдесят восемь! Если для вас мой возраст не имеет принципиального значения, мы можем встретиться, и, как знать, возможно, обретем друг в друге то, что ищем? — хихикнули в трубку скрипуче.

— Фу! Старый козел! — уронила трубку женщина, игривое настроение как рукой сняло.

— А не надо самим звонить! Пусть Наталья даст объявление. Кому надо — найдет. Только время укажи, когда тебе звонить можно.

И нашел… На работе за подсказку шампанское поставила. На все вопросы женщин о Герасиме долго ничего не могла ответить.

Нет, не алкаш и не скандалист. Заботлив, руки золотые, но душа холодная как лед. Сколько времени прошло, а своим еще не стал и Борька его никак не признает. Расписываться не предлагает, и Наталья молчит о прописке.

— А какой в постели? — не унимаются бабы.

— Ну, мужик как мужик! — пожала плечами.

— Хоть лучше Кольки?

— Да я и не помню, каким он в постели был. Стал ссаться, тут же прогнута.

— Мы о другом! Горячий он? Не импотент?

— Зачем такому женщина? Нет! Этот в порядке. Все при нем, — краснела Наталья.

— Я тебе добра хочу! Вы только сошлись с ним. Не сажай его себе на шею. Заставляй помогать и заботиться о семье! Короче, впрягай в лямку сразу!

— Не балуй его, не показывай, что рада ему, как подарку! Мужик должен довольствоваться тем, что его терпят в семье!

— И дави с него свое — пенку! Пусть обует и оденет, подарки носит, а то ведь разочароваться в нем можешь.

— А чтоб скорей своего добиться — слезу пусти! — советовали со всех сторон.

— Ну и стервы! — не выдержал единственный мужчина и, отпихнув бумаги, выскочил в коридор, вытирая платочком вспотевший лоб. — Инструкторы из зауголья! Ох и надавал бы вам, кобры доморощенные! — долго не мог успокоиться он.

Наталья, раскрыв рот, слушала всех. Эти женщины, все, как одна, старше ее. Каждая замужем. Имеют детей и опыт семейной жизни. Наташа впитывала в себя как губка.

— Деньги, деньги с него снимай!

— Да бабье свое поимей! Сбрось с себя заботы, путь он тянет. Не переломится!

И Наталья постепенно стала следовать их советам. Она уже не ходила на рынок в выходные. Не таскала домой тяжеленные сумки. Даже ужин готовили Герасим с Борисом. Она лишь по выходным хозяйничала на кухне. Но и тут ее жалели, не давали уставать.

— Иди полежи, отдохни, сами управимся, не впервой, — отправлял Герасим в спальню. И Наташка сама не заметила, как привыкла к заботе — молчаливой, постоянной.