Эльмира Нетесова - Выскочка из отморозков

Нет, лучше так не жить… Это пришло гораздо позже. Борька вспоминает, как однажды, тогда он был совсем маленький, допил остатки вина из бутылки. Он еще не понимал, что делает. Дома, как всегда в это время, никого не было. Ох и повеселился тогда пацан. На ушах стоял. А потом уснул и проспал до самого прихода матери. Ну и надавала она сыну по заднице! Борька даже ревел. А потом запустил в мать бутылкой. Та наподдала еще сильнее, надергала уши, била по лицу и грозила увезти сына к своей сестре в деревню навсегда.

Мальчишка знал и не любил тетку, боялся ее. А потому закричал от ужаса:

— Не надо! Я больше не буду! Не отвози!

После этого он напился еще раз у матери Герасима — самогонки перебрал и опозорился. С того раза к спиртному не прикасался — боялся.

Его ровесники-мальчишки любили пиво и зачастую покупали его. Угостили Борьку. Ему пиво не понравилось. Он, сделав глоток, сплюнул горечь и вылил остатки на землю.

— Во отморозок! — смеялись друзья и советовали попробовать еще, привыкать к пиву постепенно, но мальчишка отказался наотрез.

Единственное, к чему пристрастился, так это к куреву. Конечно, поначалу ему хватало одной сигареты на день. Потом и пачки было мало.

— Борька! Ты куришь? — удивилась Наталья, взяв в стирку еще детские штаны сына, в них она нашла полупустую пачку.

— Курю, — сознался пацан.

— И давно?

— Уже с полгода.

— А деньги где берешь?

— Побираюсь и собираю по городу пустые бутылки, как и все.

— Зачем ты начал курить?

— Когда очень хотелось есть.

— Бросить сможешь?

— Пробовал, не получилось.

— А где, у кого куришь?

— У нас на чердаке.

— Не смей, дом спалишь! Коль так, кури дома. Вот тебе под пепельницу старая тарелка. И не кури на дворе и на улице! Слышь! Чтоб никто не видел. Иначе беды не оберешься. Пусть никто из взрослых не знает. И в школе с этим не попадись, терпи до дома. Обещаешь?

— Хорошо.

И ни разу не подвел. Курил возле печки или на кухне за столом. Мать поначалу морщилась, потом привыкла и не обращала внимания на окурки в тарелке. А Борька, подрастая, учился хозяйничать в доме. С утра заправит койку, подметет, принесет воды, начистит картошки. А приглядевшись, как готовит мать, сам начал варить нехитрые супы и каши, научился жарить рыбу. К приходу матери всегда был готов ужин, вымыты полы, а дом проветрен.

— Умница ты мой! Спасибо тебе, сынок! — целовала Наталья сына.

Трудно становилась на ноги семья. За полгода мать скопила на холодильник, потом в доме появилась стиральная машина. На магнитолу, велосипед просить не решался, хотя так хотелось. Ведь у других ребят, как бы трудно ни жили, имелось все, даже видики и фотоаппараты. Борьке мать лишь один раз в месяц покупала жвачку.

— Учись, сынок! — просила она пацана. Но именно в школу ему не хотелось.

Борька видел, как уставала на работе мать. Замечал, как живут' другие.

Вон Нюрка Волова, та, что возле школы живет. У нее сын калека. Не ходит на своих ногах. Раньше его мать работала в школе гардеробщицей и уборщицей. А потом ушла, уволилась. Стала продавать на базаре самогонку и встала на ноги. Купила сыну инвалидную коляску и оставляла его у входа на рынок побираться с утра до ночи, чтоб хоть как-то свести концы с концами и не сдохнуть с голоду.

Сын Воловой хоть и калека, но хороший парень, добрый и тихий. Это он убедил Борьку, когда плохо подавали милостыню, петь на два голоса жалостливые песни, вроде вот этой:

…а ко мне на могилку уж никто не придет,

только ранней весною соловей запоет.

Запоет и засвищет и опять улетит,

а моя хата — могила — одиноко стоит…

Слушая эту песню, даже ворчливые старухи раскошеливались и бросали мелочь в банку. Потом калека отдавал половину подаяний Борьке, и тот на эти деньги покупал курево и хлеб. Так продолжалось недолго, пока крутые не заметили Борьку в баре ночью, замерзшего. Тут-то они и привели Борьку за стол.

Мальчишка рассказал все, и бритоголовая братва сжалилась.

— Ладно! Пасись при нас, — велели Борьке, тот несказанно обрадовался. О таком он даже не смел мечтать. Пацан жгуче завидовал мускулистым, крепким парням, которых уважал и боялся целый город.

Разобравшись с отцом Борьки, хмуро сказали:

— Слышь, гнида? Если твой пропадлина-отец снова начнет на вас с матерью кулаками дрочить, сыпь в бар мигом. Мы ему так вломим, рад будет на шконку возникнуть, только не нам на глаза!

— Пока я за вами прибегу, он мамку уроет! А как мне без ней дышать?