— Хозяйка! Дай топор и молоток! — позвал
О тешку. Та удивленно выронила ведра из рук. Не ожидала, что так скоро возьмется помочь.
А Николай, выбрав доску покрепче, остругал, вбил столбики поглубже, обкопал их, прибил доску, проверив, довольно улыбнулся. Давненько он не занимался подобными делами. А ведь когда-то псе умел. Сколько лет прошло с тех пор?
— Дядь! А ты качели нам сделаешь? — подошли две девчушки — дочки Стешки.
— Не мешайтесь под ногами. Идите домой! Помогите бабке! — не хотела баба навязывать домашние заботы Николаю, решив присмотреться к нему и дать возможность оглядеться самому.
Николай, наступив на порог, тут же сломал доску. Сгнила. Заменил все доски. Закрепил дверные петли, смазал их, сделал засов. Подбил лестницу, ведущую на чердак, сбил крышку для колодца, закрепил калитку, ворота.
«Кто им поможет? В беде все отворачиваются даже от родных!» — вкапывал столбы для качелей.
— Дядь! А как тебя зовут? — подошла совсем близко конопатая, щербатая девчонка.
— Николай…
— А меня — Любка! А как мне тебя звать?
— Как сама захочешь, — отмахнулся устало.
— Значит, буду звать тебя шкелетом, как бабка.
Николай усмехнулся:
— Выходит, я хуже пугала?
— Нет! Ты хороший! Качелю делаешь…
— Почему дразнишь?
— Я не дразню. Просто ты тощой, вот бабка и велела позвать тебя, чтоб поел.
— Заморился, Миколай? Не успел оглядеться, уже работы прорва навалилась? — посочувствовала Варвара, подвинув тарелку борща. — Ешь, родимый! Дух переведи. Я ить баньку затопила. Нынче попаришься. И спать будешь в чистой постели. В комнате. Авось скорей обвыкнешься.
Николай ел жадно. Он и сам не думал, что так истосковался по домашней еде.
— Може, не так хорошо, как в городе. По-простому живем, трудно. Работы много. Зато никому не завидуем и не воруем. Спокойно спим, — говорила Варвара.
У Николая от этих слов кусок поперек горла застрял.
— Да что это с тобой? — колотила по спине баба, испугавшись не на шутку. А Николай никак не мог продохнуть и задыхался.
— Нагнись! Скорей! К полу! — торопила Варвара.
Николая рвало. Вместе с этим пришло облегчение.
— Я что-то не то болтнула? Не обращай на меня вниманья, голубчик наш! Мне боязно, что не понравится тебе и уйдешь, сбегишь от нас! Вот и брешу, чтоб середь нас не совсем кисло было, — призналась баба простодушно. — Вот у меня когда еще мужик был живой, все говаривал, мол, у бабы в голове, как в соломенной крыше, окромя ветру ничего не сыщешь. Верно, он был прав, — продолжила Варвара.
— От чего он умер? — спросил Николай.
— Застыл. Рубил прорубь. Провалился под лед. Воспаленье получил. За неделю сгорел. Свечкой. Даже проститься не успел. Голос отнялся. Опосля того наняла мужиков, чтоб нам свой колодец выкопали. Каб раньше то справила, может, и доныне жил…
— У всякого свой срок на земле. Своя пора рожденья и смерти. Это не от нас! — отодвинул
Николай тарелку. И спешно встал из-за стола, увидев, что Стешка рубит дрова.
— Дай топор! — не попросил, потребовал.
Николай рубил дрова, радуясь, что избежал
Варвариных расспросов о его жизни. Он боялся их больше всего на свете. Он не хотел будить память. Она еще не зажила и болела нестерпимо.
«Немного приду в себя и подамся куда-нибудь отсюда, — думал человек, раскалывая чурбаки на ровные полешки. — А куда идти? К кому? — потел лоб. — Никому не нужен. Везде чужой, лишний. Даже родня хуже врагов», — снова начинало звенеть в висках. И, ухватив топор покрепче, крошил поленья так, что в глазах рябило, как врагов, как гною беду — в щепки…
Стешка уже не успевала уносить дрова в сарай. А Николай, забывшись, рубил остервенело. Поленья разваливались со стоном.
Взмокла рубашка, но Николай не замечал. Лишь скулы на лице побелели.
«На тебе, зараза!» — врезался топором в середину чурбака.
«Вот тебе, гад!» — разваливал громадный чурбак пополам. И колол на мелкие поленья.
— Отдохните! — предложила Стешка.
Она запыхалась, раскраснелась.
— Я не устал! — колол дрова, словно рисовал ровные, белые поленья.
— Миколай! Передохни, голубчик. Гля! Какую гору навалил! На цельный месяц хватит! — вышла на крыльцо Варвара.
Когда Николай сел перекурить, к нему подошла Любка. Присела рядом:
— А я тебе леденцов принесла. На, возьми. Бабуля их с района привезла. Вкусные. Грызи.
— Я их не ем.
— Боишься, зубы болеть будут? Это брехня! Зубы от конфетов не болят. Ты не слушай мамку. Она неправду говорит. Зубы болят, когда конфетов долго нету. Вот.
Читать дальше