Эльмира Нетесова - Подкидыш

— Я думал, к чему ты так долго о политике говорил? Иль показать хотел, что поумнел? Оказалось, это было лишь предисловие к основному разговору. Ну, что умолкли? Больше не о чем говорить? Все сказали? — усмехнулся Николай, оглядев жену, сына.

— Нет. Нам надо закончить разговор. Ты думаешь, услышал все? А это лишь начало! — подала голос Арпик.

И Николай невольно содрогнулся, сжался внутренне: «Что может быть хуже? Но, раз не решились сказать враз, значит, что-то паскудное затеяли. Не мялись бы вот так, переглядываясь, кому меня добивать?»

— Понимаешь, если мы получим разрешение на выезд, нам нужно будет утрясти квартирный вопрос…

— Что ты имеешь в виду? — перебил Николай Арпик, непонимающе глянув на сына.

— Ну что тут непонятного? Мы решили продать квартиры. Все. И на эти деньги жить первое время. Уже имеются желающие купить их у нас. И эту — тоже, — замялся Павел, не решаясь продолжить.

— Понятно! Вы хотите, чтобы ядал согласие?

— Ну что ты? Мы тебя уже выписали, как покойного! — встряла Арпик.

— Тогда чего хотите?

— А ты не станешь настаивать на своей прописке сюда? — выпалила Наташка.

— Вы меня давно выкинули из сердец! И то я выжил! Что квартира? Потеряно большее! Выи впрямь всюду приживетесь! С чего я взял, что заболит ваше сердце по своей земле? Вам это не грозит! Никому! А и я — не пропаду! В чужом углу тепла не сыщешь. Так и у вас! Не бойтесь, не помешаю, не свяжу руки, не запрошусь к вам! Это все равно, что попроситься в склеп на подселение, я еще жить буду. Сам, как смогу…

— Да ты не обижайся, отец! Конечно, мы не оставим тебя без угла. Купим однокомнатную, где сможешь жить по-человечески. Писать будем. Может, когда смягчатся требования к эмигрантам, вытащим и тебя к себе! Мы не вычеркиваем тебя из памяти. Зря обижаешься! — пытался смягчить ситуацию Павел.

— Сынок! Меня не надо утешать! Я — не сопливый пацан и в сказки давно не верю. К счастью, подаяний тоже не просил. И от вас — ничего уже

не

хочу, — пошел в прихожую.

— Постой, отец! Это уж слишком! — схватил

за

руку сын. Удержал. Вернул на кухню. — Я не отпущу тебя! Поживи с нами! Еще неизвестно ничего! Могут отказать всем нам, а могут взять, но тоже не всех. И ты не будешь одинок!

— Эх, Пашка! Да вы все давно со мной

простились! И жалеете, что выжил я! Будь нужен вам, полегче была бы моя судьба! Но в том-то и беда, что я с вами одинок! Какой же смысл мне оставаться, если мать твоя, едва узнав, увидев, не меня жалела за пережитое, а деньги, что потратила на поминки, словно я ее о том просил.

— Не обижайся на нее. Она больная!

— Но не на голову!

— Не сердись! Ну, я прошу! Останься! Хочешь, у меня жить будешь.

— Не надо, Паша! Привыкать к твоей семье, чтобы вскоре проститься навсегда? Не стоит. Я ведь сердце не потерял. И, хотя в Сибири жил, не поморозил его. Этого испытания могу не вынести. Так что не обессудь. Мне ничто человеческое не чуждо.

— Не уходи. Прости нас. Поделились с тобой. Но не гоним от себя.

— А если завтра придут разрешенья, уедете не оглянувшись, забыв проститься. Станете торопить, чтобы скорее освободил квартиру. Сунете наспех в руки деньги на комнатуху с подселением и даже адреса на память не запишете. Разве я не прав?

Павел опустил голову, покраснев:

— В один день такое не решается! Не меньше месяца уйдет на оформленье визы.

— А что от этого изменится? Разлука неминуема. Стоит ли затягивать время?

— Ну что ты уговариваешь, если он не хочет побыть с нами? У него всю жизнь была аллергия к семейной жизни. Он — вечный бродяга! Таким только дай повод! Его к семье цепями не прикуешь! — попыталась изобразить обиду Арпик.

— Эх, женщина! Сколько раз в жизни ты обманывала и предавала меня? А теперь свою вину на меня взвалить решила? Еще недавно жаловалась на невестку. Оказалось, вместе с нею жить собираешься? Лгунья! Тебя ничто не изменит, ни жизнь, ни возраст, ни дети! Женою не была! И бабкой не стала. Как дерьмо в луже! Мотаешься по верху! Зачем живешь, сама не знаешь! — не сдержался Николай.

И решив досадить Арпик, снял пиджак с плеч, сказав:

— Остаюсь!

Наташка от неожиданности рот открыла. Арпик, стоявшая у стены, плюхнулась на стул.

«Уйти я всегда успею! Надо сначала найти место», — подумал Николай.

Павел облегченно вздохнул:

— Ну, теперь можно поговорить спокойно! Так, отец? Скажи, а кто тот грубиян, какой матери сказал о твоей смерти?

— Это Макарыч! Я с ним в зоне был знаком. Хороший человек!

— Ну и хороший! — фыркнула Арпик.