Эльмира Нетесова - Ее величество-Тайга. РЫСЬ КУЗЯ

— Откуда эту вышку перенесли? С соседнего участка. Так?

— Да.

— Это в пяти километрах? Не так ли? Ну а там-то она не голышом стояла! Куда девались постройки при размонтировании? На месте? Вот бери их готовенькие. Снимай. И перевози! Да делай поскорее. Покуда лесничество на дрова не оприходовало. Надеюсь, что недели тебе с лихвой хватит на все. А транспорт для перевозки возьмешь свой — бульдозеры. И из нефтеразведки. Доски не срывайте по одной. Снимайте щитами. Чтоб ставить быстрее, да и транспортировать удобнее. Настил, проследи, чтоб не повредили. Желобы целиком перевози. Не забудьте о водокачке. Чтоб все чин по чину. И плотников с ближайших баз подтяни. Пусть помогут. В сроки — так в сроки, — улыбался Лившиц.

Ашот не вышел — вылетел из кабинета начальника. А уже через несколько часов все завертелось. Начальник нефтеразведки с бригадой плотников уже выехал на вездеходе к бывшей буровой.

Туда же с базы Терехина двинулись с санями три бульдозера. Сам Ашот в вездеходе управления мчался на разборку оставленных построек. Только бы успеть! «Эх, и умный же мужик — Лившиц. Не зря он меня предостерегал. И выход сам нашел… Все наперед видит», — мысленно нахваливал своего начальника Ашот.

Он немного опоздал. За три часа до его приезда успели пять плотницких бригад поработать. Все сняли с оставленной площадки. Словно никогда ничего тут не стояло. Даже уборную увезли. Целиком сняли. И, торжественно погрузив на сани, хохотали плотники: мол, бытовая постройка лучше всех сохранилась на старом номере буровой. А все потому, что редко ею пользовались из-за недостатка времени…

Эти последние сани и нагнал Ашот по дороге. Понял — раз это увозят, значит, остальное давно подгоняется, ставится на место. На новой буровой вовсю кипит работа. А значит, успеют. И не только вовремя, а много раньше. Несколько дней — и назад в Оху! Уж он узнает, кто это из лесхоза ставил палки в колеса!

Сани впереди шли медленно. Дорога то на брюхатую сопку лезла, то снежком вниз летела. Ныряла в повороты за мрачные ели. Сколько еще ехать? Уже совсем близко.

Ашот знал: вот за этим распадком — буровая. Можно и дух перевести. Неприятности позади. Они закончились. Но… Едва он вылез из вездехода, как его позвали в будку к телефону. Говорил Лившиц:

— Ашот! Возвращайся в Оху. Срочно! Ты слышишь меня? Там уже без тебя справятся. К утру жду!

— Что произошло, Михаил Афанасьевич?

— Это не по телефону! Разворачивай вездеход. И мчись! Давай поторапливайся.

Ашот велел водителю заправить вездеход на обратный путь. Тот чертыхнулся. Весь день в пути! И вот снова. Без отдыха, без малейшей надежды на него. Голова гудит от шума. Но по виду главного геолога понял — не спать им сегодня. Да и Ашот уже сел на переднее сиденье. К дороге приготовился. Лицо мрачное. Значит, неприятности у него.

Ашот о своем задумался. Он знал Лившица много лет. Лишь в особых случаях вот так вызывал в Оху начальник управления. Когда мог обойтись сам, не вытаскивал его из тайги, да еще так срочно. Но что произошло? Откуда теперь грозу ждать? Ведь одна только миновала. Едва успокоился. И что-то снова. Ашот закурил. Нетерпеливо поглядывал на водителя. Тот залил горючее в баки, взглянув на часы, полез в кабину.

Закрутились, побежали перед вездеходом деревья. Белые. Нарядные. У них праздник: в чистые шубы оделись. А может, и вовсе не праздник, а похороны. На них тоже в белое да в новое наряжают. Даже если паршиво жил, зато отошел достойно. Нарядным, как и положено. Любой жизни и смерти уважение должно воздаваться. А скорбь, как и радость — белая. Седая? Что ж… От радости до печали — один шаг. Минуту назад здесь проезжал Ашот. Радовался. А теперь… где она, радость? Уже и след простыл. Впереди неизвестность. Она куда как хуже самой плохой определенности. А тайга бежит. Вперед или назад? Попробуй пойми. Деревья коленки подогнули в беге. Может, вовсе не бегут. Застряли в снегах, в сугробах, как в цепях ошибок. Выскочить бы! Убежать. Но слишком их много. Пока боролись, не стало сил. Да и куда бежать? К кому и от кого? От себя? Но от себя не убежишь…

Мчался вездеход. Попрыгивал, рычал на всю тайгу. Как спать хочется! Даже глаза режет. Но не получается. Что произошло в Охе? Что случилось? А часы тянулись медленно. Их бег не ускорить, как и не прибавить скорости вездеходу. А надо бы сейчас, — скорее из неизвестности.

Рабочий день уже начался, когда, весь в снегу, заледенелый, вездеход, рыкнув весело, будто радуясь концу пути, развернулся у порога управления. Ашот, на ходу надев шапку, быстро выскочил. Через два порога, забыв о должности и возрасте, бежал к Михаилу Афанасьевичу. Тот, завидев его, встал. И, пройдя к секретарше, сказал: