Эльмира Нетесова - Последняя охота

— Подходит! — улыбнулся повар и первым подсел к Смирнову, попросив остальных зэков не мешать и не шуметь.

Они говорили тихо, вполголоса. Повар подробно рассказывал о деле, выкладывая Михаилу все, до чего не докопался следователь, что не доверил адвокату, о чем даже не догадывалась родня. Если кто-то из обслуги пытался задержаться и подслушать, повар прогонял бесцеремонным окриком, грубой бранью, нимало не заботясь, как это скажется на дальнейших взаимоотношениях.

Этот разговор скорее был похож на исповедь. Смирнов слушал внимательно. Он никак не реагировал на смысл сказанного: ни тени осуждения или сочувствия не проскользнуло. Он запоминал. Иногда делал пометки в потрепанной тетради. Случалось, просил рассказать о чем-то подробнее. Разговор с поваром затянулся почти до полуночи. Уходя, Смирнов сказал, что возьмется обжаловать приговор суда.

Два дня Михаил не появлялся в пристройке, и обслуга зашепталась по углам:

— Наверное, пишет кляузу?

— Куда там? Пошел срать, забыл, как звать! Разве жалобу два дня пишут? За пару часов, и отскакивай. Длинные жалобы не читают. Это еще мой адвокат говорил.

— Что он знал? Если жалоба по сути, то станут рассматривать. Коль там козий бред, так и две строчки отбросят.

Михаил появился на третий день. В руках аккуратно исписанные листы бумаги. Мужики вмиг облепили стол и приготовились слушать. Глаза горели, рты полуоткрыты, каждый норовил сесть поближе к Смирнову.

Дамир не решался подойти. Он сидел неподалеку и удивлялся: «И как это он, кто направлял дела в суд или прокуратуру с просьбой наказать, вдруг написал жалобу в защиту? Разве такое мыслимо?»

— Дамирка! Сообрази чайку на всех! — внезапно попросил повар, и мужик заторопился.

Тщательно помыл кружки, не поскупился на сахар и заварку. Кипяток до свиста довел.

— Пейте! — подвинул чай, но зэки замерли, не дыша.

Михаил заканчивал читать жалобу.

— Сильно! Круто разделал следствие и приговор. Теперь бы светлый путь ей, да чтоб не застряла в черствых руках, на чьем-нибудь столе! — Горели глаза людей, а повар сидел потерянно.

Неужель все услышанное о нем? Стекает пот по седым вискам, а из полинявщих глаз торопливо побежали слезы.

Нет, он не голодал и не мерз от холода, но есть муки сильнее. Их, как непереносимую боль, скрывают мужчины. Они не дают покоя ночами, а утром на висках проступают новые седины. Их не спрячешь. Белый цвет — знак приближающегося финала. Неужели суждено встретить его в зоне? И уже никогда не увидеть себя в повзрослевших детях, не услышать звонкий смех внуков? Они всегда перед глазами, но не ощутить тепла. Они так далеко. За что на долю выпало самое непосильное — разлука? Дрожат плечи человека.

Суровый народ — зэки, но, увидев горе в лицо, не высмеивают, потому что оно опалило каждого.

— Завтра пошлю! А дальше, сам понимаешь, как повезет, — говорит Михаил и в который раз видит глаза людей, обращенные вверх.

Смирнов пришел на другой день.

— Отправил! — сказал, улыбнувшись, и снова подсел к столу, заговорил с банщиком.

Теперь в пристройке не было человека более желанного, чем Михаил. Ему радовались все, и только Дамир встречал его настороженно. Он ничего не ждал и не просил. В отличие от других не верил в жалобы, поэтому старался перед приходом следователя залезть к себе на шконку и выспаться до утра.

Он полюбил свой отдых за сны. Ох и разные они были: спокойные и озорные, то возвращали мужика в забытое детство, то забрасывали в юность, целая Дамира свободным и счастливым хотя бы на короткое время.

Вот он снова бежит с кошелкой по лесной росистой тропинке. Сзади, кряхтя, ковыляет дед, не успевает за быстроногим внуком. Устал. Ему хочется присесть, а Дамир торопит:

— Ну быстрей пошли, дедуль! Девки ждут, когда воротимся. А мы еще ничего не нашли! Побежим в чащу. Там боровиков тьма!

Но дед не отзывается. Он пропал, словно и не было его рядом. Мальчонка испугался, кричит, зовет. Лес обступил со всех сторон вплотную, а он в нем один, беспомощный малыш. Как выбраться отсюда? Куда бежать? Вокруг чертоломины и коряги преграждают путь.

Дамир растерялся, сел на пень и заплакал так жалобно и горько. Ему уже не нужны стали грибы, ведь он потерял деда. Как теперь выйти и выжить?

— Ну что, допрыгался? В погоне за мелким главное потерял! Так-то вот вслепую бегать! — слышит чей-то чужой голос. Дамир просыпается от страха, поворачивается на другой бок.

— Дамирка! А тебе слабо на ту яблоню залезть?