Дмитрий Черкасов - Потоп

— Только постарайся без трупов. Их не должно быть. Я знаю тебя, ты любитель этого дела, но покамест убедительно прошу перетерпеть и обождать.

— Трупов не будет, — послушно кивнул Рокотов. — По возможности. Если только случайно попавшие под пули. Сторожевые собаки обречены… Инвалиды?

— Нежелательны. Но если уж без них никак…

— Понятно. Разрушения?

— Минимальные. Пойми — у нас ничего на них нет. Кроме того, что принес Рубинштейн. Два мелких камешка из мест удаленных. Плюс панама.

— А на словах Рубинштейн ничего не передавал? Вы говорили, что он все держал в голове, но мог и проговориться невзначай. По мелочи, в силу возраста. А?

Генерал вздохнул:

— Он что-то чувствовал. У него была отменная интуиция лагерника. — Чувствовалось, что генерал многое знает о лагерном обонянии, но предпочитает не делиться этим своим опытом. — Но передавать — не передавал, при нем в усадьбе разговаривали на отвлеченные темы. Кроме… но это тебя не заинтересует.

— А вдруг? — Влад фамильярно подмигнул. — Я готов сделать поправку на странное хобби профессора.

— Да тут, скорее, не профессор, тут сам Касьян. В день своего исчезновения… совсем незадолго, похоже… Рубинштейн связался с нами по специальной линии. Мне показалось, что он и сам был несколько удивлен. Депутат, подгуляв слегка, почему-то заинтересовался небесной механикой. Точнее — вероятностью падения в нашей местности крупных метеоритов. У Лазаря Генриховича сложилось впечатление, что все это пустой треп, полупьяная шутка, но все-таки он доложил… успел доложить. Товарищу депутату захотелось метеорита с прямым попаданием в Зимний дворец.

Рокотов задумался:

— Пожалуй, здесь и в самом деле попахивает идиотской шуткой. Что ему сделал Зимний дворец? Комнату там не выделили? Но я приму это к сведению. Очень часто в шутке есть…

— …доля шутки, — докончил генерал. — Я не понимаю, с какого бодуна ему втемяшился в голову этот метеорит.

Рокотов привык мыслить глобальными категориями.

Оставалось связать воедино фантастические грезы депутата о метеорите, уголовника-охранника, несуществующие, но активно лоббируемые алмазные прииски, панаму, лагерное чутье и все остальное, что удастся или не удастся обнаружить нынешней ночью.

Влад допил чай и поднялся:

— Разрешите готовиться к акции, товарищ генерал-лейтенант?

Тот махнул рукой:

— Иди уж. Готовься. Не хочу тебя видеть в готовом виде. Рот в порядке?

— А что такого? — удивился Рокотов. — Я буду таким же, как всегда, — разве что рюкзак придется захватить посолиднее.

— Ты знаешь, о чем я.

— В полном порядке, товарищ генерал-лейтенант.

…К этому времени коротаевские псы уже завершили обход окрестных садоводств и доложили начальнику службы безопасности о здоровенном, но очень вежливом представителе австрийской фирмы.

Тот действительно шастал по приусадебным участкам и впаривал разную дрянь… по выглядел иначе.

Андрей Васильевич ненадолго задумался.

Могло быть и так. Фирма проверена, такая есть. Пробили, прозвонили, даже о чем-то поговорили. В ней числятся и Лошаков, и этот…

— Меринцев, так вы сказали, ребята?

— Меринцев, — гаркнули те.

Нельзя исключить, что фирма действительно развернула активную деятельность в их регионе и усердно осваивает новый рынок. И кто-то ею прикрылся, присоседился, а потому общая ситуация не менялась.

Маскировку — а она налицо — не скроешь и не оправдаешь.

Как назло, никто не удосужился пообщаться с разговорчивой теткой, но тем более стало известно, что бродивший по поселку мужик, в частности, интересовался пожилым, профессорского вида дачником в белой панаме.

Вот это было очень плохо.

Это перечеркивало все надежды на реальную активность фирмы в их округе.

Более того: в самой фирме такую деятельность подтвердили. А это значило, что австрийские фирмачи в курсе, и никакие они не фирмачи, а просто ширма для куда более близкой и опасной структуры, которая всерьез заинтересовалась депутатом Боровиковым и всем, что творится в его вотчине.

Начальник службы безопасности на то и поставлен, чтобы пресекать подобные действия.

— Выкопать труп, астронома, — приказал Коротаев, не ожидая ответа. Возражения исключались. Те, к кому относился приказ, уже мысленно вооружились заступами. — В воду его. К нам скоро пожалуют гости, — предупредил Коротаев бригаду, которая выстроилась перед ним в шеренгу. — Я не знаю, кто это будут такие. Может быть, цивильные люди в цивильных тачках, с портфелями — это дело одно. Может быть, милиция — с мусорами мы тоже знаем как разобраться. Но возможны и другие варианты, не столь официальные. Вы понимаете, куда я клоню? Или жалеете Гришу и надеетесь скрасить его одиночество? Вас не смущает мой высокий слог? Вы вообще понимаете меня? Или мне выражаться иначе? Скажем, так: братаны! К нам скоро заявятся мусора с пушками, так вот мочить их лишь по моему слову. Спустить собак. Так доходчивее?