Андрей Добрынин - Кольцевой разлом

- И вы с этим хотели держаться?

- А почему бы и нет?- спокойно возразил полковник. - Ребятам нелегко пришлось, конечно, но их все равно голыми руками не возьмешь. Но теперь-то что держаться - просто смысла нет.

- Это точно,- согласился Корсаков. - Придется вам с вашими людьми помочь нам тут все прибрать, отправить раненых в больницу, убитых в морг, обломки выкинуть... Потом вас препроводят на место, так сказать, временной дислокации.

- Слушаюсь,- кивнул полковник и направился к своим людям. Корсаков сказал ему в спину:

- Я слыхал, полковник, что ваше подразделение сформировано на контрактной основе - за деньги, проще говоря. Интересно, правда это или нет? Если не хотите, можете не отвечать.

- А мне стесняться нечего,- стоя вполоборота, ответил полковник, и Корсаков заметил, как у него дергается веко. - Так точно, за деньги. Это моя работа, между прочим. А вы пробовали посидеть год без зарплаты? А двери в кабаке буржуям открывать?

- Но вас те же буржуи, в сущности, и наняли,- заметил Корсаков.

- С паршивой овцы хоть шерсти клок,- бросил полковник, повернулся и зашагал дальше. Когда он подошел к шеренге своих людей, послышались раскаты его командного голоса. Спецназовцы повернулись по команде "нале-во!" и вереницей затрусили на первый этаж - выносить во двор своих раненых. Корсаков направился туда же. Чтобы не тесниться в дверях, он вскочил в окно и обнаружил в комнате, где все было поставлено вверх дном во время боя, а под слоем пыли в углу угадывались очертания человеческого тела, целехонькое кожаное кресло, в котором с удобством расположился капитан Ищенко, положив ноги на трубу поврежденного взрывом станкового гранатомета. Капитан потягивал из банки пиво, которое ему уже успели принести с верхнего этажа какие-то доброжелатели, на которых его полет произвел неизгладимое впечатление.

- Получилось как в кино - "гранаты у него не той системы",- весело произнес капитан. - А я и вправду раньше никогда не видел этой бандуры - огнемета. Смотрю - вроде на гранатомет похоже. А оказывается, что эта штука может человека на Луну забросить. Но зато попал я из него четко. Ребята говорят, что в той комнате, куда я пальнул, они четырех жмуриков нашли. По-моему, неплохо,- скажи, Федорыч?

- Что-то кровожаден ты стал, капитан,- заметил Корсаков. - Это меня серьезно беспокоит. Одних жмуриков оставляешь на своем пути, да еще и хвалишься этим.

- На войне как на войне,- парировал Ищенко. - На гражданке-то я мухи не обижу, сам знаешь. Ну что, наш план насчет Пистона остается в силе?

- Да вот я тебя о том же хотел спросить,- сказал Корсаков. - Не я же навернулся с пятого этажа.

- Это все херня,- самоуверенно заявил Ищенко. - Главное, я жив и Борис с Костей тоже, а значит, Пистончик может смело гроб заказывать. Синяков я, конечно, много себе наставил, но кости вроде целы, если не считать двух-трех ребер...

- А ребра что, не в счет?- спросил Корсаков. - Теперь понятно, почему ты так взвыл, когда тебя снимали с дерева. Оставайся и лечись, я и без тебя как-нибудь решу эту проблему.

- Из-за ребер оставаться?- фыркнул Ищенко. - Да ты что, Федорыч? Мне их в жизни столько раз ломали,- я просто со счета сбился. На работе я из-за таких вещей даже бюллетень не брал. И потом: мое дело - гасить бандитов, а тут как раз такой случай... Если я его упущу, то до конца своих дней буду переживать. Конечно, всех бандитов я истребить не могу, но страху могу на них нагнать, за этим и живу. Такие, как Пистон, моей жизни смысл придают, понимаешь?

Капитан умолк, запрокинул голову, и в глотке у него звучно забулькало пиво. Глядя на него, Корсаков ощутил прилив братских чувств. Они с капитаном явно были одной породы: начав когда-то свою собственную войну, они уже не могли остановиться, невзирая на естественную тягу к покою, к личному счастью и к теплу домашнего очага. Капитан просто-напросто был помоложе и не успел дать себе ясный отчет в том, что все эти бесценные блага - не для него.

- А как же все-таки ребра-то?- помолчав, спросил Корсаков.

- А что ребра?- пожал плечами Ищенко. Он сделал последний глоток из банки, отшвырнул ее в угол и легко поднялся с кресла. Однако от Корсакова не укрылось, как он при этом побледнел и как конвульсивно сжались от боли его челюсти. - Ерунда,- справившись с собой, произнес капитан,- бывало и хуже. Один раз мне не только ребра сломали, но и так дали по башке, что я отключился. А дело было зимой, в лютый холод я скоро пришел в себя, но за то время, что пролежал на морозе, успел схватить бронхит и начал кашлять. Я тебе скажу, нет хуже пытки, чем кашель при сломанных ребрах. Причем самое гнусное то, что пытаешь как бы сам себя. Сидишь и ждешь, когда же этот кашель проклятый подкатит... А сейчас тепло, ничего такого не ожидается. Попрошу в перевязочной поставить мне бандаж, и все дела - стану почти нормальным человеком.