Андрей Добрынин - Кольцевой разлом

- Ну ты орел!- кричали спецназовцы. - Просто Чкалов!

- Молчи, мудило!- отругивался Ищенко. - Ты-то уж точно в лепешку бы расшибся!

- Крепко засел?- интересовались насмешники. - Может, дерево спилить? Или, может, пристрелить тебя, чтоб не мучился?

- Тебе сдаваться надо,- резонно возражал капитан. - Если ты меня пристрелишь, кто же тебя, дурака, в плен возьмет?

- К нам подкрепление идет,- возражали спецназовцы, но без особой уверенности. - Слышишь, стреляют на мосту?

- Правильно, стреляют,- соглашался капитан. - Добивают к е....й матери ваше подкрепление. Я же все видел с верхнего этажа. За что вы тут вообще бьетесь-то, неужто за бабки?

- Ладно, будем думать,- уже без насмешки в голосе крикнул спецназовец и умолк. Капитан саркастически поддержал его:

- Да уж, подумайте.

Корсаков вышел на лестницу, очищенную от противника,и быстро поднялся на крышу, называя по дороге пароль, чтобы не оказаться подстреленным невзначай. Пароль был "Леокадия" - эту песенку постоянно крутило повстанческое радио, и среди бойцов Корсакова она приобрела необычайную популярность. На крыше Корсаков перебежал к уцелевшему после воздушного налета, хотя и изрядно покромсанному осколками укреплению из мешков с песком, служившему наблюдательным пунктом. Открыто разгуливать по крыше не стоило - вокруг на расстоянии снайперского выстрела имелось немало более высоких зданий, и можно было не сомневаться в том, что стрелки из числа агентов спецслужб сейчас разглядывают оттуда в прицелы злополучный дом, ставший местом кровавого боя. Впрочем, если на командном пункте в ходе боя наступило затишье, то на Солянке не умолкала стрельба. Корсаков припал к амбразуре и поднес к глазам поданный ему бинокль как раз в тот момент, когда от высотного здания докатился гул выстрела из танковой пушки и вертолет, стоявший посреди проезжей части перед въездом на мост, мгновенно превратился в дымно-огненный шар и с грохотом взорвался, выбросив в разные стороны пылающие обломки. Танки и бронемашины, не приближаясь на расстояние выстрела из гранатомета, продолжали методично обстреливать десант со стороны Котельнической набережной и со стороны площади Ногина. Корсаков видел в бинокль фигурки убитых на маслянисто-черной мостовой, догорающие обломки вертолетов, воронки минных и снарядных разрывов. Панорама постоянно заволакивалась клочьями черного дыма от горящих возле командного пункта пожарных машин, из которых не уцелела ни одна - все превратились в черно-седые уродливые остовы, вокруг которых по горящему асфальту перебегали голубоватые языки пламени, лениво облизывая бесформенные черные груды, еще недавно бывшие человеческими телами. Видимо, ближе к месту боя горели какие-то здания - слишком много дыма поднималось в воздух и ветром уносилось к югу. Переведя бинокль, Корсаков заметил, что вовсю полыхает синагога, купол которой в нескольких местах был пробит снарядами, а от колонн разрывами отбило большие куски камня. Перестрелка вокруг синагоги продолжалась - на стенах, на фронтоне, на колоннах то и дело появлялись дымки, тут же сносимые ветром. Внезапно от купола отлетел и по ветру плавно понесся вниз большой кусок кровельного покрытия. Из окон, из дверей храма, из дыры в куполе уже валил густой дым - удерживать синагогу дальше становилось явно невозможно. Простреливаемую Солянку начали перебегать фигурки в камуфляже - походило на то, что десантники отчаялись прорваться к своим осажденным товарищам и теперь пытались просочиться к реке. Впрочем, Корсаков не сомневался в провале их затеи - к району боев он заблаговременно подтянул подкрепления, которые заняли все выгодные позиции и образовали внутреннее кольцо окружения. Десанту, понесшему большие потери, прорвать это кольцо, усиленное бронетехникой, было явно не под силу. Корсаков вызвал по рации Бориса.

- Я говорю с крыши, с наблюдательного пункта,- сказал он. - Неплохо бы пригласить сюда командира тех ребят, которые сидят у нас на первом этаже - отсюда очень хорошо видно, что ни на какой прорыв извне им надеяться не стоит. Десант охвачен с трех сторон и пытается отойти к реке, но, думаю, его там окончательно добьют. Давай, Боря, поговори с ними, а я буду ждать здесь. И пусть разрешат освободить капитана, который застрял на дереве. Сколько можно человеку мучиться?

В этот момент в кармане у Корсакова ожила рация. Он дал Борису отбой и услышал сквозь треск помех:

- Говорит командир бронеколонны, которая пришла от Сухаревской площади. У нас тут противник сдается, так что я перебрасываю "коробочки" вам на подмогу. Будьте готовы - это свои. Как поняли?